В тот день Динцюань, хоть и повздорил с Ван Шэнем, вернувшись во дворец, всё же велел тайно разузнать, чем занят Чжао‑ван, которому Император приказал сидеть дома и каяться. Несколько раз приходили донесения: ворота дома принца заперты, никого не впускают и не выпускают, всё спокойно. Подозрения оставались, но, не видя движений, Динцюань решил пока отложить это дело и сосредоточиться на разбирательстве по делу Чжан Лучжэна и подготовке к грядущему празднику Дня Великого долголетия.
Когда Чанхэ доложил Динкаю о пути Ци‑вана, тот сидел за столом, переписывая образцы каллиграфии, всё ту же тетрадь, подаренную наследным принцем. Чанхэ знал, что мешать сейчас — себе дороже, и стоял в стороне, пока князь, довольный, не отложил кисть. Тогда он подошёл и сказал с улыбкой:
— Ваше Высочество, Гуанчуань‑цзюньван уже прибыл в Сянчжоу.
— Не спеши, — ответил Динкай. — Пусть идёт медленно, хоть бы и к самому празднику добрался.
— Слушаюсь, — поклонился Чанхэ.
— Как мой второй брат? Как невестка?
— Оба здоровы, — ответил тот. — Только говорят, у наложницы недомогание: дорога дальняя, погода холодная. Видно, пошатнулось здоровье.
Динкай усмехнулся:
— Второй брат всё делает напоказ. Спешит, будто жизнь ставит на кон. Для кого старается, для императора или для посторонних глаз?
Чанхэ, оглянувшись, убедился, что рядом никого, и тихо сказал:
— Люди мои сопровождали его до Сянчжоу и заметили: кто‑то идёт следом, тайно.
Динкай, отковыривая ногтем засохшую печать на личной дощечке, холодно спросил:
— Императорские люди или восточного дворца?
— Пока неясно, — ответил Чанхэ.
— Следи за ними, — сказал Динкай. — Если начнут действовать — бей первым. Если просто наблюдают, подожди до праздника. И запомни: прочих не тронь, но моего второго брата береги как зеницу ока. Если с ним что‑нибудь случится, с тебя и спрошу.
— Не беспокойтесь, Ваше Высочество, — покорно ответил Чанхэ.
Динкай кивнул:
— Мы с тобой прошли через бури, потому и дожили до этого дня. Чем выше волна, тем осторожнее надо быть. Кстати, ты говорил, наложница у брата нездорова?
— Так точно.
— А я слышал, наложница восточного дворца тоже хворает. Болезнь та же?
— Говорят, простуда, — ответил Чанхэ после паузы. — Слышал от людей из Восточного дворца…
Он пересказал, как А-Бао простудилась той ночью, добавив:
— В ту же ночь наследный принц посетил одну из придворных девушек по фамилии У, запись уже внесена в журнал. Император узнал, и не сказал ничего.
Динкай усмехнулся:
— Молодые супруги поссорились, а ты уж переживаешь, будто сваха.
Чанхэ не ответил, задумался.
— Чего опять тревожишься? — холодно спросил Динкай. — Та девчонка у меня в руках, как и весь Восточный дворец.
— Не в том дело, — покачал головой Чанхэ. — Я лишь повторю ваши же слова: чем ближе к развязке, тем осторожнее надо быть.
Динкай подошёл к окну, глянул на зимнее небо столицы серое и безжизненное. Вдруг он ощутил ту же серость в сердце.
— Я не самонадеян, — тихо сказал он. — Просто знаю одно: путь владыки не имеет направления, ни света, ни тьмы, ни инь, ни ян. Всё лишь в умении управлять людьми, заставлять мир служить тебе. А начало этого искусства — в умении различать людей. Всё в жизни можно изменить, кроме природы человеческой. Скажи, каков по натуре человек Восточного дворца?
— Жесток и коварен, — ответил Чанхэ, помедлив, — но порой его поступки трудно понять.
— В чём же его жестокость? — спросил Динкай.
— Хоть бы в том, что ради спасения себя он довёл до смерти своего учителя. С тех пор император и охладел к нему.
Динкай усмехнулся:
— Вот потому ты и не видишь сути. Да, он вынудил Лу Шиюя умереть, но в сердце своём признаёт лишь его одного учителем. И в этом деле я долго не мог разобраться, пока не получил письмо от той девчонки. Тогда всё стало ясно. Восточный дворец может быть внешне безжалостен, но есть поступки, на которые он не способен. Люди говорят, он похож на своего дядю Гу Сылиня. Вздор! Гу Сылинь рождён быть чиновником, а чем может сравниться с ним наследный принц? В сущности, мой брат такой же, как Лу Шиюй, всего лишь книжник. А храм власти — не место для учёных. Чего мне его бояться?
Он помолчал, потом добавил с усмешкой:
— Если не веришь, проследи за вторым сыном Чжан Лучжэна. Вернётся ли он к Гу Сылиню в Чанчжоу? Император может не обратить внимания, но мы обязаны.
Чанхэ кивнул, обдумывая сказанное, но всё же не понял до конца и неуверенно спросил:
— По‑вашему, наследный принц — лишь позолоченная оболочка, а внутри простак?
Динкай задумался, потом улыбнулся:
— Не совсем. Просто его путь владыки иной, чем мой.
Он постучал по оконной раме, почувствовал, как холод пробирает сквозь одежду, и вздохнул:
— Не знаю, кто прав, кто нет. Но человек живёт, выбирая дорогу, и, сделав всё, что может, остаётся лишь ждать, что решит Небо. Мне тоже любопытно, чью дорогу оно благословит: его или мою.
