Название главы восходит к письму поэта Ли Шанъинь (李商隐, Lǐ Shāngyǐn) — одного из величайших лириков поздней эпохи Тан (IX в.).
В письме к другу Пэй Яньханю (裴延翰, Péi Yánhàn) он писал:
君问归期未有期，巴山夜雨涨秋池。
何当共剪西窗烛，却话巴山夜雨时。
Jūn wèn guī qī wèi yǒu qī, Bā shān yè yǔ zhǎng qiū chí.
Hé dāng gòng jiǎn xī chuāng zhú, què huà Bā shān yè yǔ shí.
Ты спрашиваешь, когда я вернусь — не знаю, когда;
в горах Ба идёт ночной дождь, и вода поднимается в прудах осени.
Когда же мы вместе обрежем фитиль у западного окна
и вспомним этот дождь в горах Ба?
С тех пор как был возведён Запретный город, восточный дворец нарекли Яньцзо «продлением благодати династии». Здесь издавна обитали наследники престола. Счёт его истории перевалил уже за столетие: за это время в нём сменилось шесть наследных принцев четырёх поколений. Шесть лет назад дворец чинили наспех, и потому, хотя кровли и стены обновили, планировка осталась прежней. В ясные дни это не бросалось в глаза: изогнутые карнизы, резные подпоры, сверкающие черепичные крыши по‑прежнему сияли золотом и лазурью. Но стоило небу затянуться тучами, и, когда дождь ещё только собирался пролиться, в залах вновь проступала старая, глухая мрачность.
Нынешний хозяин дворца, наследник Сяо Динцюань, особенно остро ощущал эту перемену. Несколько дней подряд стояла серая, бездождевая мгла, и по всему дворцу тянуло затхлым дыханием древних балок, смешанным с медным духом звериных колец на дверях и ржавчиной колокольчиков под карнизом. Как ни жгли благовония, избавиться от этого запаха тлена было невозможно. В эту осень унылая погода прибавила ему не только телесного дискомфорта. Тревожные думы, словно этот запах гнили, неотступно вились в сердце.
Когда в час шэнь (около пяти вечера) явился из Палаты советников наследника престола главный писарь Сюй Чанпин, всё ещё было спокойно. Он стоял у подножия ступеней, ожидая дозволения войти, как вдруг небо прорезал оглушительный раскат грома, и почти сразу хлынул ливень. Дожди, копившиеся несколько дней, обрушились стремительно; Сюй, разумеется, не взял с собой зонта, и через мгновение промок до нитки. Ответа изнутри не последовало, уходить без приказа он не смел, лишь прижал к груди свёрток с книгами, стараясь уберечь их от воды.
Вскоре из‑под карниза выглянул юный евнух с зонтом, сделал несколько шагов по ступеням и крикнул:
— Эй, господин чиновник!
Но шум дождя заглушил слова. Тогда мальчик, махнув рукой, сбежал вниз, уже не заботясь о промокших туфлях, и, указывая на него, закричал:
— Тот, в зелёном! Его Высочество зовёт вас в зал!
Сюй поспешно поднялся по ступеням. Даже под зонтом одежда мальчика промокла до колен.
Он привёл себя в порядок как мог, но, когда вошёл и поклонился, на полу под ногами уже собралась лужица. Динцюань, увидев, что его одежда насквозь мокрая, а складки на головной повязке обвисли и с них капает вода, невольно улыбнулся: за годы знакомства он ещё не видел писаря в столь жалком виде, и почему‑то это сделало его ближе.
— Господин Сюй, — сказал он, указывая на его шапку, — вы ведь не из тех, кто гонится за модой. Отчего же решили подражать Линь Цзуну?
Сюй на миг опешил, поняв, что речь о его головном уборе, и поспешно поклонился:
— Виноват, допустил небрежность.
Динцюань огляделся. Рядом были лишь несколько доверенных слуг. Он кивнул:
— Идите за мной.
Он повёл гостя в небольшую внутреннюю библиотеку, отделённую от покоев. Сюй впервые попадал в столь личное пространство наследника и не мог не оглядеться. Комната оказалась скромной: ни придворных, ни евнухов, лишь вдоль восточной стены стояла узкая ложа, у окна — стол и две стулья, на столе — письменные принадлежности, а по бокам две курильницы в виде львов‑суаньни, из которых струился аромат агарового дерева. Сквозь приоткрытые красные ставни виднелся сумрачный дождь и вспышки далёких молний; небо почти почернело, и даже близкие павильоны терялись в мгле.
Динцюань подошёл к ложу, снял с него шёлковый халат, служивший покрывалом, и, повесив на спинку стула рядом с гостем, сказал:
— Снимите мокрую одежду, согрейтесь.
Сюй испугался и замахал руками:
— Ваше Высочество, не смею!
— Пустяки, — улыбнулся Динцюань. — Это простая домашняя одежда, ни красная, ни пурпурная, нечего стесняться. — Он взглянул на дождь за окном. — Судя по ливню, скоро не кончится. Разговаривать с вами, когда вы дрожите от холода, — ни вам, ни мне пользы. Не держитесь за условности.
