Название главы отсылает к стихотворению «Ляо э» (蓼莪, Liǎo é) из «Книги песен», где воспевается сыновняя скорбь и благодарность родителям. В оригинале:
蓼蓼者莪，在彼中阿。
Liǎo liǎo zhě é, zài bǐ zhōng ā.
«Высоки стебли пижмы, растущей в лощинах горных».
Поэт использует образ пижмы, растения, которое тянется вверх, но растёт в низинах, как метафору человека, не сумевшего воздать должное родителям при жизни.
Погода в столице постепенно холодела под беспрестанным дождём. Три, а то и четыре дня лил он без передышки. Император ежедневно передавал указ: наследному принцу дозволялось не являться с утренним приветствием. Так Динцюань получил несколько редких дней покоя.
К исходу месяца дождь стал стихать. В один из сумеречных вечеров, когда император не прислал гонца в Восточный дворец, Динцюань, как водилось, облачился в парадное платье и отправился выразить почтение. Сойдя с носилок, он увидел у входа во дворец Ван Шэня — того самого старого евнуха, которого не встречал уже несколько дней. Тот стоял под фонарём, оживлённо беседуя с двумя молодыми слугами, и лицо его светилось довольством.
— Господин Ван, как здоровье в последнее время? — спросил Динцюань, подходя ближе.
Старик прищурил подёрнутые мутью глаза, улыбнулся и, потянув принца за рукав, сказал:
— Ваше Высочество, не спешите.
— Что случилось? — остановился Динцюань.
— Сегодня, — ответил Ван Шэнь, — после ужина Его Величество вспомнил, что давно не видел императорского внука. Сказал: дожди поутихли, и велел старому слуге самому отправиться в Восточный дворец и привезти мальчика.
Принцесса уже известила Динцюаня об этом, и он лишь кивнул:
— Значит, императорский внук всё ещё у Его Величества?
Ван Шэнь обернулся к залу, улыбнулся:
— Мальчик смирен и послушен, император доволен. Только что говорил, что хочет пожаловать ему титул цзюньвана. Если завтра снова об этом вспомнит — Ваше Высочество можете благодарить за милость.
Динцюань чуть замер, затем улыбнулся:
— Я понял.
Ван Шэнь собственноручно поправил ему венец и одежды. Лишь после этого Динцюань вошёл в зал. Император сидел за письменным столом, держа на коленях внука. Оба, дед и ребёнок, весело переговаривались.
Император, щипнув мальчика за левое ухо, засмеялся:
— Вот ведь, настоящий внук своего деда! У А-Юаня и здесь родинка, а я только сегодня заметил. У деда, под ухом, тоже есть такая.
— Где? — поднял голову мальчик.
Император, смеясь, поставил его на колени и повернул голову:
— Вот тут.
Динцюань слушал их пустячный разговор и невольно усмехнулся: сцена казалась ему забавной. Но вот мальчик потянулся рукой к уху императора, и принц поспешно окликнул:
— Сяо Цзэ, не смей!
Императорский внук, увидев отца, сразу застыл, опустил голову, неловко сполз с колен императора и, когда Динцюань поклонился, сам упал на колени:
— Да хранит Ваше Высочество благополучие.
Он был в малиновом халате, с двумя смешными узелками волос, и голос его звучал мягко, как у поющего ребёнка. Император, глядя на него, не мог не умилиться. Когда мальчик поднялся, он снова посадил его к себе на колени и, улыбнувшись Динцюаню, сказал:
— Садись, принц.
Когда тот поблагодарил и сел, император продолжил, глядя на внука:
— А-Юань умен, уже знает много иероглифов. Вот только что я показал ему на карте Аньян, и он сразу прочёл. Я обрадовался и решил пожаловать ему титул Аньян-цзюньвана. Он уже поблагодарил за милость.
На столе действительно лежала развернутая карта. Динцюань невольно нахмурился, поднялся и сказал с улыбкой:
— Ребёнок не ведает меры, думает, что речь идёт о фруктах или игрушках. Вина в том, что я плохо его наставляю.
Он повернулся к сыну:
— Сяо Цзэ, скорее проси у Его Величества прощения.
Мальчик, решив, что и вправду провинился, робко взглянул на деда и, отступив, тихо произнёс:
— Ваше Величество, я виноват.
Император недовольно посмотрел на Динцюаня:
— Это мой внук. Что плохого, если я пожалую ему титул? Неужели он не достоин одной провинции? Зачем ты вмешиваешься?
Динцюань опустился на колени:
— Не смею перечить. Но дитя ещё слишком мало, не знает ни добра, ни зла, ни меры. Ваше Величество и без того осыпает его милостью, — этого уже достаточно. Если ныне возложить на него столь великую честь, боюсь, она сократит его долю счастья. Лучше дождаться, когда он начнёт учиться, узнает обычаи и правила, тогда и решать.
Император нахмурился:
— Помнится, когда ты сам был наследником, тебе тоже дали титул Цинхэ-цзюньвана. Сколько тебе тогда было лет? — Он задумался, не вспомнил и, раздражённо махнув рукой, добавил: — Книг ты тогда тоже не читал, а теперь учишь меня рассудительности!
Динцюань вновь поклонился:
— Я виноват. Предыдущий император и Вы, Ваше Величество, даровали мне слишком много. Я был юн и глуп, возомнил, будто богатство и слава даны от природы, а не заслужены добродетелью. Потому жил без меры, не знал трудов, не ведал забот народа, лишь предавался удовольствиям, чем огорчал отца и государя. Так и вышло, что, услышав учение в юности, к сединам не постиг его. Я сожалею об этом каждый день. Прошу Вас не позволять мальчику повторить мою ошибку. Пусть сперва научится кротости и почтению, а уж потом — всему остальному.
Император, видя его покорность и ровную речь, на миг растерялся. Потом махнул рукой:
— Встань.
Повернулся к внуку:
— Раз уж твой отец не велит, деду придётся нарушить обещание.
Динцюань поднялся, но, услышав это, снова опустился на колени.
— Не о тебе говорю, — раздражённо бросил император. — Встань. — И, улыбнувшись мальчику, добавил: — Когда подрастёшь, дед при всех сановниках пожалует тебе титул, ладно? Дай деду руку, заключим уговор.
Он протянул ладонь. Мальчик взглянул на отца, потом осторожно протянул и свою. Дед и внук сцепили пальцы.
— А-Юань, хочешь ли ещё чего-нибудь? Сегодня дед исполнит любое желание.
— Ничего не хочу, — тихо ответил мальчик.
— А дед знает, чего ты хочешь, — засмеялся император и велел принести сладости.
Но радость его уже померкла. После нравоучений сына настроение испортилось. Когда мальчик доел конфеты, император поставил его на пол:
— Дед устал, пора отдыхать. Ступай с отцом.
Принц и внук поклонились и вышли.
