А-Бао насторожилась, но, видя, что он говорит без скрытого смысла, спокойно продолжила поправлять украшения.
Он позволил ей закончить, потом сказал с улыбкой:
— Когда-то я считал то унижением, а теперь рассказываю как забаву.
— Так и бывает, — ответила она. — Если проходит достаточно времени, многое превращается в шутку.
Он кивнул, с оттенком нежности в голосе:
— Отдохни, когда я уйду.
— Даже если бы вы не сказали, я бы так и сделала.
Он подтянул ворот её одежды, наклонился к уху:
— Сегодня ночью не приду. Спи спокойно. Холодно, а до дня, когда зажгут императорские печи, ещё далеко. Не велят тебе топить отдельно, но есть способ: скажи, будто хочешь окурить одежду, пусть принесут несколько жаровен — будет теплее.
А-Бао оттолкнула его:
— Идите уже, а то снова придётся развязывать пояс.
Он, смеясь, щёлкнул её по носу:
— Посмотрим, чья репутация пострадает, если я опоздаю — твоя или моя.
Ночь ещё не обернулась утром. А-Бао вновь легла, служанка укрыла её и опустила полог. В тишине снова проступил тонкий аромат его одежды. За окном шумел прилив, и под этот гул она незаметно уснула.
Обычное утреннее совещание редко приносило важные решения, и наследнику там не было что сказать. Динцюань сидел, словно изваяние, на восточной стороне под троном, слушая, как чиновники докладывают дела ведомств. Холод усиливался, люди уставали, и споры звучали реже. Когда император уже собирался объявить конец заседания, молодой слуга в синем принёс запечатанное донесение и подал знак Чэнь Цзиню. Тот поспешно передал свиток государю.
Динцюань заметил, что на красной печати было несколько бурых перьев. Значит, весточка из армии. Император снял сургуч, развернул письмо, и, едва пробежав глазами, расправил нахмуренные брови; руки, державшие бумагу, дрогнули. Было ясно, пришла победная весть. Он взглянул на наследника, и тот, поняв, чуть склонил голову.
С тех пор как Гу Сылинь вывел войска за пределы, император впервые рассмеялся вслух.
— Пусть наследник прочтёт вслух, — велел он.
Динцюань подошёл, принял свиток, бегло просмотрел и громко зачитал:
«Заместитель главнокомандующего Чанчжоу, Хэян-хоу Гу Фэнъэн, вместе с губернатором Чэнчжоу и заместителем командующего Ли Минанем докладывают: великий полководец, Удэ-хоу Гу Сылинь, выступил с войском к западу от Яньшаня, прошёл в степь почти на сто ли, настиг врага и одержал победу. Отрублено более тысячи двухсот голов, пленён вражеский воевода, захвачено множество пленных и трофеев. Войско продолжает продвижение на север, послан гонец с донесением. Мы не смеем медлить и немедля сообщаем о победе».
После чтения зал наполнился гулом поздравлений; даже обычно сдержанные министры обменивались радостными взглядами. Когда Динцюань вернул письмо, император облегчённо выдохнул. Он хотел было отойти, но государь слегка покачал головой. Это был знак остаться.
Когда шум стих, Император произнёс:
— Это великая победа со дня моего восшествия. Заслуга всех вас, кто служит верно и трудится ради государства. Сердце моё исполнено радости.
Он задержал взгляд на Динцюане:
— И ты, наследник, потрудился. Часто мне напоминают, что воспитание наследника — дело добродетели, но ныне, когда страна в испытании, каждый, от императора до простолюдина, должен нести свой долг. Потому я и велел тебе бывать в ведомствах, разбираться в делах. Слышу, что ты поступаешь рассудительно — и радуюсь.
С тех пор как он занял Восточный дворец, Динцюань никогда не слышал от отца таких слов, тем более при всех. Щёки его вспыхнули, он опустился на колени:
— Я лишь передаю повеления и исполняю поручения. Милость государя слишком велика, я недостоин.
Чиновники тоже пали ниц, восклицая хвалу. Император, улыбаясь, велел всем подняться и даровал каждому по кувшину вина.
— А ты, наследник, — сказал он, — останься со мной на обед.
Динцюань, всё ещё чувствуя головокружение, невольно поискал глазами Чжао-вана. Тот стоял с лёгкой улыбкой, спокойный, будто всё происходящее его не касалось. Когда они с императором прошли в задние покои, ветер коснулся лица Динцюаня, и жар на щеках остыл. Переодеваясь перед трапезой, он невольно усмехнулся: пояс снова был затянут слишком туго. Её рук дело.
