А-Бао, снимая с него нефритовый пояс, ответила с лёгкой усмешкой:
— Ваше Высочество сегодня пришли с проверкой? Простите их, пыль оседает каждый день, а уж на украшениях тем более. Разве не уважительная причина?
Динцюань отступил на шаг, улыбнулся:
— Значит, меня здесь ждали, чтобы предъявить обвинение? Ладно, виноват. Дела навалились, ты уж потерпи. Если что нужно — обратись к управляющему Чжоу, вы ведь старые знакомые.
А-Бао рассмеялась:
— Я только знаю, что некоторые любят обещать на словах, а на деле — пусто. Когда слишком часто обжигаешься, начинаешь остерегаться. Умные сочтут меня простушкой, а глупые — бесстыжей.
Он взял её руки, поднёс к губам, согрел дыханием:
— Кто же осмелился тебя обидеть? Скажи — я расправлюсь с ним.
Она выдернула руки:
— В пустых речах я вам не соперница, сдаюсь без боя.
— А в серьёзных — соперница? Хорошо, госпожа Гу, посмотрим, на что ты способна.
А-Бао рассмеялась, присела в шутливом поклоне:
— Милостиво прошу, Ваше Высочество, позвольте рабе доложить.
Он важно поправил полы одежды:
— Говори по существу.
— Не в угольном жаре дело и не в лености служанок, — мягко сказала она. — Просто нынче зима странная: холод небывалый, а снега ни разу не было, вот и кажется, будто в покоях ещё стужей веет. Люди болеют чаще. У меня двое слегли, одна тяжело, уже месяц. Я велела доложить управляющему Чжоу и отправить её на покой. Кстати, слышала, императорский внук тоже нездоров?
Динцюань, откинувшись на подушки, ответил:
— У тебя слухи быстрее доходят, чем до меня. Ничего страшного, лёгкий кашель. Всё из-за Чанша-вана, таскает мальчика по ветрам. А у тебя — та, что зовётся Си Сян, верно?
— Она. Откуда Вы знаете?
Он провёл пальцами по её запястью:
— Красива, даже красивее тебя. Как же не запомнить? Сегодня её не видно.
А-Бао резко отдёрнула руку:
— Не знала, что Ваше Высочество склонны к таким воспоминаниям.
Он обнял её сзади, коснулся губами золотого серьга на её ухе и тихо рассмеялся:
— А где бы ты хотела, чтобы я проявлял нежность?
Занавеси дрогнули, волосы рассыпались, алый полог сомкнулся, и в крошечном мире под ним преждевременно зазвенела весна.
Динцюань, полусонный, водил пальцами по её влажной от пота коже и пробормотал:
— Родишь мне маленького наследника, похожего на меня.
Она улыбнулась:
— Хорошо. А если родится дочь — пусть будет в меня.
— Вздор, — возразил он. — Дочь тоже должна быть похожа на меня. Иначе вырастет, станет упрекать отца, что взял себе не красавицу, и как мне тогда оправдаться?
А-Бао сердито оттолкнула его руку:
— Разве не говорят, что дочери императоров не знают забот о браке? С таким отцом ей бояться нечего, вот я и пожалела бы бедного зятя.
Он засмеялся:
— У него будет заступник — пусть и река Тай течёт в его сторону.
Их разговор прервал шум шагов и голосов за дверью. Динцюань, раздражённый, приподнялся:
— Что за безобразие! Где приличия?
Вбежала испуганная служанка:
— Ваше Высочество, прибыл гонец из зала Каннин.
— Что случилось?
— Не сказал подробно, лишь передал: император велел срочно звать Вас.
— Пусть ждёт у дверей, — распорядился Динцюань, укрывая А-Бао одеялом. — Это не твоё дело, не вставай.
Когда служанка вышла, он поспешно оделся, поправил на голове чёрный шёлковый убор и спросил:
— Куда зовёт государь?
— В покои Цинъюань, в императорский кабинет.
— Так поздно? Разве государь не отдыхает?
— Говорят, уже спал, но пришло донесение у ворот, и он поднялся.
После полуночи документы через ворота не передают, если только дело не чрезвычайное. По лбу Динцюаня выступил холодный пот. Он не стал застёгивать одежду до конца и поспешил прочь. Последнее, что услышала А-Бао, — его вопрос:
— Это военное донесение?
Император действительно ждал его в кабинете дворца Цинъюань. Лицо его было мрачным.
— Государь, — поклонился Динцюань, — я прибыл по велению.
Император постучал пальцем по раскрытому пакету:
— Подойди и посмотри.
Печать уже сорвана, три пера на обложке — знак срочности. Динцюань развернул свиток, увидел подписи Гу Фэнъэна и Ли Минаня, пробежал глазами и побледнел.
— Полмесяца назад пришло донесение о победе, — прошептал он. — Как же теперь всё обернулось?
Император подошёл ближе, взял свиток из его дрожащих рук:
— Говорят, из-за казни пленных враг ожесточился, и теперь сражаются, как звери, загнанные в угол.
Динцюань, тревожась за Гу Сылиня, нахмурился:
— Безрассудство!
Император холодно усмехнулся:
— Не спеши обвинять других. Ты столько лет ведёшь дела — неужели не знаешь, что люди видят лишь пыль на чужой одежде, а не бревно в собственном глазу? Все ждут, когда оступится тот, кто действует. Я лишь уведомляю тебя: это и твоя забота. Что скажешь?
Динцюань помолчал, потом ответил:
— Сегодня Министерство налогов представило отчёт: в Хэнани и на юге — наводнения, сборы зерна и шёлка упали почти наполовину. После всех выплат в казну остаётся меньше, чем в прошлом году. А ведь снабжение фронта идёт именно отсюда. Министерство…
— Я позвал тебя не для счётов и не для жалоб, — перебил император. — Скажи, что ты думаешь.
— Если фронту потребуется подкрепление, — тихо сказал Динцюань, — я лишь усилю надзор за поставками и работой мастерских. Но есть ещё одно: после ухода Хэ Даожаня Центральное ведомство ослабло, распоряжения проходят с трудом. Министерство налогов предупреждает: день-два выдержим, десять дней — с трудом, а если война затянется, всё встанет.
Император долго смотрел на него:
— Это можно считать одной проблемой, а можно — двумя. Первая — твоя обязанность, о ней не говорю. Вторая — раз уж упомянул, хочу знать твоё мнение.
— Министр чинов Чжу Юань, — ответил Динцюань после паузы, — человек достойный и опытный. Назначить его — естественно.
Император кивнул:
— Я понял. Подумать успею. А теперь скажи: если понадобится новое подкрепление из Чанчжоу, кого послать — Ли Минаня или Гу Фэнъэна?
Динцюань вздрогнул, опустился на колени:
— Это решение столь великое, что я скорее приму наказание, чем осмелюсь советовать.
Император вздохнул:
— Надеюсь, до того не дойдёт.
