— Значит, генерал Гу отказался выступать из крепости? — уточнил Сюй Чанпин.
— Ты проницателен, — ответил Динцюань, — но в последнее время слишком любишь перебивать. Да, генерал на месте, и потому не спешит повиноваться. Император тревожится, гневается, но что толку — кнут не достаёт до коня. Однако если взглянуть иначе: генерал — отец младшего Гу. Я тревожусь, а он тем более. Он ссылается на неготовность снабжения, но, скорее всего, перед уходом получил от отца твёрдое наставление.
Сюй Чанпин кивнул:
— Вот она, вторая сторона дела. Пока генерал в Чанчжоу, император может сдерживать его через вас, а вас — через него. Но стоит генералу уйти, и связь между вами и войском будто бы обрывается. На деле же лишь вы способны воздействовать на младшего Гу, ибо только вы занимаете в его сердце место отца. Половина Чанчжоу в ваших руках — и что с того? Простите за прямоту, но именно теперь ваша власть достигла вершины, и даже император вынужден с ней считаться.
Динцюань усмехнулся с оттенком самоиронии:
— Не стану упрекать тебя в дерзости. Просто дивлюсь: как облака и псы меняют облик, так и судьба кружит по кругу. Но вершина есть вершина — едва взойдёшь, как пора спускаться, не успев насладиться видом гор и рек.
— Значит, вы всё же намерены послать младшего Гу в поход? — спросил Сюй Чанпин.
Динцюань вздохнул:
— Теперь слухи разносятся быстрее ветра, а язык твоего начальника подобен разливу Хуайхэ. Всё, что я сказал сегодня на совете, ты, верно, уже слышал. Личные чувства в сторону — речь идёт о государственном деле. Я наследник престола и обязан ставить благо страны превыше всего. Казна пуста: прошлой осенью были наводнения, зимой не выпал снег, весной грядёт засуха. Если политика и армия будут по‑прежнему разобщены, последствия страшно вообразить.
Сюй Чанпин серьёзно кивнул:
— Ваши слова — путь государя, речь истинного мужа. Не согласиться с вами — значит быть изменником. Но всё же позволь спросить: если бы подобное случилось с вашим братом, как бы он поступил?
Динцюань покачал головой:
— Сравнение неверно. Каждый действует по положению. На своём месте — свои решения, вне его — не вмешивайся. Такова сила обстоятельств. Я понимаю: если младший Гу выступит, Чанчжоу, возможно, перейдёт под власть двора. Это не беда — пока двор остаётся честен. Гораздо страшнее, если город достанется князьям из рода.
Сюй Чанпин нахмурился:
— Пять лет назад император ради спокойствия страны наказал лишь Гуанчуань‑цзюнь и министра Чжана, чтобы успокоить народ. Тогда никто не осмелился заступиться за Гуанчуань, и хотя внешне всё утихло, вы так и не смогли вырвать корень смуты. Государь тогда взрастил тигра, и теперь его когти вновь видны. Половина их сторонников уже под знаменами князя Чжао — это не пустые страхи. Если они вступят в тайный союз, беда будет не меньшей, чем в те годы. Дело слишком серьёзное, может, стоит доложить императору?
Динцюань поднялся, прошёлся к окну и медленно покачал головой:
— Именно потому, что дело столь велико, я не могу говорить об этом с императором. Всё, что у меня есть, — догадки, доказательств нет. А Ли по‑прежнему его доверенный советник. В такой обстановке я не смею втягивать его имя. Лучше, если удастся устранить опасность мягко, не доводя до разрыва. Пусть я ещё раз сыграю перед императором роль непокорного сына — воспользуюсь моментом, когда стою на вершине, и выдвину одно условие. Если всё удастся, твоему начальнику придётся потрудиться.
Сюй Чанпин тоже поднялся и поклонился:
— Если удастся малым весом сдвинуть великое, это будет куда мудрее моих советов. Но как вы намерены заговорить с императором?
Динцюань спокойно улыбнулся:
— Никак. Пусть уж я останусь «непокорным сыном» и дождусь, когда сам император призовёт меня.
Он всё ещё больше опасался гнева отца, чем козней князей. Сюй Чанпин помолчал и сказал:
— Есть ещё одно соображение. Помните ли вы, что я говорил вам при нашей первой встрече?
— Помню, — улыбнулся Динцюань. — Как можно забыть.
— Тогда я сказал: у императора два великих желания — избавиться от военачальников вовне и от первого министра внутри. Первое, возможно, уже решено. А второе — не вызывает ли у вас тревоги?
— Убрать трёх сторон — путь владык, — ответил Динцюань. — Но в нынешних обстоятельствах, думаю, император не станет заходить так далеко. Если удастся выиграть немного времени, потом можно будет действовать осторожнее.
— А если император предпочтет хитрость добродетели? — тихо спросил Сюй Чанпин. — Готовы ли вы рискнуть?
Динцюань обернулся, взглянул на него и вздохнул:
— Не думаю, что император настолько ослеп. Но если ошибаюсь, рисковать придётся не только мне — и тебе тоже.
Пока они говорили, Чжоу У тихо вошёл и сообщил:
— Ваше Высочество, император призывает вас во дворец Каннин.
Динцюань на миг замер, потом улыбнулся:
— Что ж, выходит, сегодня мне и впрямь пора спускаться с горы.
