По словам чиновников из Министерства обрядов, «в середине весны мужчины и женщины встречаются, дабы утвердить время весны. В этом заключён смысл единения Неба и Земли, когда всё живое достигает совершенства». Поэтому благоприятный день для свадьбы Ци-вана был назначен на двенадцатое число второго месяца.
Согласно придворному уставу, после определения даты в течение двадцати дней должны были последовать все прочие обряды — от сватовства до обмена именами. Фу Гуанши, служивший при Министерстве обрядов, как и предсказывал наследник престола, с тех пор не знал покоя.
Когда житницы полны, люди помнят о ритуалах: помимо церемоний, следовало позаботиться о свадебных одеждах, пирах, закупках и новых заказах. Но благодаря близости между наследником и Министерством налогов, там не стали уклоняться и не торговались, быстро выделив из и без того напряжённой казны средства на свадьбу принца. Всё вокруг кипело, но в этом упорядоченном движении чувствовалось даже некое радостное оживление.
Наступило первое число второго месяца, праздник Срединной гармонии. Император и все чиновники сменили одежды на лёгкие шёлковые. На следующий день, по старому обычаю, во дворце устраивался «пир выбора зелени». В последние годы, когда государственные дела были тяжки, этот пир то отменяли, то проводили лишь для вида. Но ныне, когда свадьба Ци-вана приближалась, а сам он вскоре должен был покинуть столицу, император пожелал, чтобы семья в последний раз собралась вместе и отпраздновала как следует. Поэтому приготовления велись тщательно, а участие в празднике было дозволено не только обитательницам дворца, но и наследнику с его супругой, принцессам с их супругами и даже высшим евнухам ради весёлой, домашней атмосферы.
Во внутреннем саду за несколько дней до того установили расписные чаши из красного и зелёного фарфора, в которые посадили живые салатные и горчичные растения. К каждой чаше прикрепили свиток из тонкой ткани с надписью, перевязанный красной нитью. К утру второго числа всё было расставлено и готово, ещё до прибытия императора и членов рода.
День выдался по-весеннему мягким: даже для середины весны — редкая благодать. Небо было чисто, облака редки, лёгкий ветер приносил аромат цветущих яблонь, персиков, слив и вишен. Весь сад переливался, словно ткань, сотканная из лепестков.
Чанша-цзюньван Сяо Динлян прибыл первым. Он стоял под деревом, когда порыв ветра донёс густой, почти удушливый аромат: сладкий, как пудра, мягкий, как шёлк, касающийся лица. Миллионы лепестков — розовых, белых, кремовых — кружились в воздухе, осыпаясь, как стремительный дождь, как снегопад, как рассыпающаяся мечта о былом великолепии. Динлян подумал, что вот-вот дерево останется без цветов, но, подняв голову, увидел, что море цветения во внутреннем саду не убавилось ни на каплю.
Вскоре прибыл Ци-ван. Братья обменялись поклонами, и Динкай снял с его плеча упавший лепесток. Отношения между ними были не столь близки, как между Динляном и Динцюанем, но день был особенный, и младший, склонив голову, спросил:
— Пятый брат, ты и вправду уезжаешь?
Динкай улыбнулся и кивнул:
— Да.
Динлян помолчал, потом тихо сказал:
— Не грусти. Когда-нибудь и я уйду, когда у меня тоже появится невеста.
— Вот как? — рассмеялся Динкай. — И какую же невесту ты хочешь себе?
Щёки Динляна вспыхнули, словно цветы на ветру, и он смущённо замолчал.
Вслед за тем прибыли жёны Императора, старшая принцесса, её супруг и прочие родичи — кто близкий, кто дальний, кто с участием, кто без. Поскольку император с императрицей ещё не пришли, гости разбрелись по саду, любуясь цветами и беседуя. Один лишь Динлян, самый младший и по возрасту, и по званию, должен был каждому кланяться и приветствовать, бегая без передышки.
— Зачем ты явился так рано? — поддразнил его Динкай. — Неужто кого-то ждёшь?
Динлян, уже вспотевший от беготни, снова покраснел и отвернулся, не отвечая.
Наследник престола прибыл с супругой и императорским внуком. Завидев Динляна, мальчик, не обращая внимания на отца, нахмурился и тихо спросил:
— Дядя Шестой, почему ты не подождал меня?
Братья поклонились наследнику и его супруге. Та улыбнулась:
— Этих дам, пожалуй, вы ещё не знаете. Это госпожа Чжао и госпожа Гу. Не церемоньтесь, ведь вы все — одна семья.
Динцюань усмехнулся:
— Пятый брат уже встречался с госпожой Гу в Западных покоях, помнишь?
Динлян стоял в стороне, не двигаясь, и даже когда императорский внук тянул его за край одежды, не шелохнулся. Тогда мальчик повис у него на руке и пожаловался:
— Ты обещал поймать для меня бабочку!
Динлян, не зная, как отделаться, поклонился и сказал наследнице:
— Госпожа, разрешите нам отлучиться.
— Пусть с вами пойдёт служанка, — велела она. — И не бегайте слишком, шестой, он ведь опять кашлял ночью.
Император и императрица появились последними. Все встали и поклонились. Император, сияя улыбкой, сказал:
— Сегодня семейный пир, посторонних нет. День благой, час счастливый — давайте просто увидимся, выпьем вина, без лишних церемоний.
Императрица подхватила:
— Как повелел государь, пусть каждый ведёт себя свободно. Я буду следить за дамами, а государь — за мужчинами. Кто испортит настроение, того ждёт три больших кубка штрафного вина. Что скажет государь?
Император рассмеялся:
— Наказание справедливое.
Когда хозяева задали тон, родня расслабилась, расселась без строгого порядка. Весна в разгаре. Подали новый чай, налили свежее вино. Тонкие одежды переливались, словно облака. За шёлковыми занавесями женщины поправляли причёски, пробовали чай и вино, смеялись вполголоса; ветер колыхал колокольчики, и звуки смеха сливались с их звоном.
Император, глядя на всё это, сказал императрице:
— Посмотри, будто живая картина. Надо бы поручить Пятому брату запечатлеть этот день.
— Боюсь, у него нынче нет на то времени, — ответила она с улыбкой.
Так как это был пир выбора зелени, главное было не угощение, а игры. По знаку императрицы евнухи вынесли жемчуг, нефритовые чаши, золотые кубки, благовония и веера для наград; а для наказаний холодную воду и ломтики имбиря.
