На четвёртый день второго месяца седьмого года правления под девизом Цзиннин Министерство обрядов утвердило церемонию погребения Великой императрицы. Накануне ночью по высочайшему повелению левое крыло стражи Цзинъу арестовало главного писца Палаты советников наследника престола, Сюй Чанпина. Утром того же дня, не подавая виду, люди из стражи обыскали его дом в восточной части столицы, а затем задержали старых слуг и мальчиков‑прислужников.
На пятый день все столичные чиновники пятого ранга и выше явились к вратам дворца в траурных одеждах. После того как они облачились в полные ритуальные одеяния, состоялось прощание с усопшей и обряд утешения. Через три дня было дозволено снять траур.
Поскольку арест Сюй Чанпина держали в тайне, заместитель министра обрядов и одновременно главный чжаньши Палаты советников — Фу Гуанши — лишь в этот день услышал, что его подчинённый оказался замешан в расследовании, касающемся самого государя. Выяснив, что Сюй Чанпин, переводясь из Министерства обрядов в Палату, дал ему взятку и был принят по его рекомендации, а впоследствии находился с ним в особенно близких отношениях, Фу Гуанши пришёл в ужас. В отчаянии он облачился в белое, ворвался во дворец и, пав ниц перед залом Каннин, рыдал до исступления, пока разгневанный император не велел воинам Юйлиньвэй силой выволочь его за ворота.
Когда чиновники, стоявшие у дворца в трауре по Великой императрице, увидели, как из ворот выбрасывают Фу Гуанши с распухшим от слёз лицом, тот, упав у порога, бил себя в грудь и в землю, выкликая: «Виновен!», и, по словам очевидцев, его отчаяние было подобно сыновнему горю, а крики потрясали небо.
Благодаря этой сцене весь двор уже к вечеру знал о деле Сюй Чанпина. Государь, поручив расследование не судебным ведомствам, а своей личной гвардии, поступил вопреки установлениям, и все понимали: такова воля обстоятельств.
На шестой день, после очередного траурного обряда, Дали‑сы и Дуча‑юань подали прошение, указывая, что император, заведя личное следствие, обошёл законные органы, чем нарушил государственный порядок. В ответ последовал строгий выговор: во время национального траура, говорилось в указе, судебные чиновники осмелились порицать государя, путая высшее и низшее, нарушая сыновний долг; наказание им будет определено после окончания траура. Даже Министерство наказаний, не участвовавшее в деле, подверглось упрёку. Новый министр явился просить прощения, но чиновники двух других ведомств не смирились и вновь подали прошение о праве участвовать в расследовании. Император велел канцлеру Ду Хэну задержать прошение, за что тот сам стал мишенью нападок: его обвиняли в угодничестве и бездействии. Ду Хэн стоял во главе чинов, бледный, но в эти дни все лица были бледны — и потому его бледность не бросалась в глаза.
На седьмой день и цензоры из Юйшитая узнали о деле. Из‑за траура им не нужно было устраивать тайных сходок: выйдя из дворца, они сразу собрались и условились после снятия траура подать коллективное прошение. В тот же день командир стражи Цзинъу доложил: в доме Сюй Чанпина найдено мало улик, сам он всё отрицает, твердит о своей невиновности и отказывается признать связь с Восточным дворцом, утверждая, что их связывали лишь служебные дела. Его слова казались неправдоподобными, и император повелел «допустить закалку», то есть пытку.
На восьмой день чиновники сняли траур, принесли жертвы в Таймяо и утвердили посмертное имя императрицы — Сяодуань. Из‑за военных действий в провинциях было велено ванам, находящимся вне столицы, совершить поминовение на местах.
На девятый день возобновились обычные заседания. Обсуждали: установление таблички духа императрицы Сяодуань, ход войны, проступок канцлера Ду Хэна, вмешательство внутреннего ведомства в следствие, а также то, что наследнику престола следует отстраниться от государственных дел и сосредоточиться на трауре. Особенно громко звучали голоса, требующие совместного расследования дела чинов Палаты советников. Смятение во дворце напоминало лишь беспорядки пятилетней давности.
Среди споров и взаимных обвинений министры не забывали наблюдать за лицами императора и наследника. Наследник Сяо Динцюань стоял под троном, подняв голову; его прямые брови и сжатые губы повторяли холодное спокойствие государя.
На двенадцатый день было велено изготовить табличку духа императрицы Сяодуань из древесины каштана. На заседании продолжили прежние споры. Хотя из‑за неотправленного гроба все ещё сдерживали себя, по дворцу уже ходили слухи: будто наследник, притесняя братьев и не оказывая почтения мачехе, довёл императрицу до смерти. Вслед за тем поползли иные, что арест Сюй Чанпина связан с заговором.
