В тот день стража действительно вывела Сюй Чанпина из тюрьмы и передала его под охрану Восточного дворца на южной дороге у подножия гор. Он был ещё слаб, едва держался на ногах. Когда стража уже собиралась тронуться, за спиной послышался топот копыт. По дороге из Золотой долины мчался всадник в лёгком весеннем одеянии.
Стража узнала его раньше, чем он подъехал, и поспешно склонилась:
— Ваше Высочество!
Динцюань осадил коня:
— Отойдите. Мне нужно сказать ему несколько слов.
Стража отступила.
Сюй Чанпин, не удивившись, поклонился, держа перевязанные кровью руки:
— Рана на ноге ещё не зажила, не могу совершить полный поклон.
Динцюань улыбнулся:
— Я пришёл проводить тебя.
Он был в белом весеннем халате с широкими рукавами, перехваченном белым нефритовым поясом, не подходившим к одежде. Сюй Чанпин заметил это и вздохнул:
— Ваш ход был слишком рискован.
— Кровь не обманешь, — ответил Динцюань. — Он сказал то же самое.
— Благодарю, — тихо произнёс Сюй Чанпин.
— Не стоит, — покачал головой наследник. — Я сделал это не ради тебя. Просто хотел опередить тех, кто рано или поздно начал бы искать следы. Лучше самому сделать первый шаг. К тому же я думал, что император ещё будет расследовать, но он оказался слишком прозорлив — тебе досталось меньше, чем могло бы. Так что не кори себя и не будь излишне признателен.
— Я понимаю, — ответил Сюй Чанпин. — Вы действовали ради большего, ради целого государства.
Он вздохнул:
— Мне стыдно, что я так и не смог победить злодея по‑честному.
— Это вина времени, не человека, — тихо сказал Динцюань.
За их спинами тянулись зелёные равнины, старинная дорога, горы в дымке, и над всем — безбрежное весеннее небо.
Сюй Чанпин посмотрел туда же и спросил:
— Что теперь во дворце?
— Что бы ни было, — ответил Динцюань, — тебе больше не следует вмешиваться. Возвращайся домой — в Юэчжоу или Чэньчжоу, живи спокойно: читай, вари вино, руби дрова. Пусть жизнь будет мирной. Твоя семья ждёт тебя; я не обижал их, но всё же прошу прощения.
Сюй Чанпин улыбнулся:
— Ещё пять лет назад, в праздник Дуаньу, когда Вы поручили мне дело о военных донесениях, я понял, что наш путь разойдётся.
— Тогда ты мог повернуть назад, — сказал Динцюань.
— Если бы я повернул, — ответил тот, — море страданий всё равно было бы безбрежным. Так зачем же нести ещё и позор измены?
— Значит, ты просто не смог сойти с корабля разбойников?
— Именно.
Динцюань рассмеялся:
— Осторожнее с выражениями, я всё ещё наследник.
Сюй Чанпин взглянул на небо:
— Мы все знаем, что умрём, но прежде должны жить.
Динцюань протянул ему золотой кнут:
— Пора. Конь слаб, но довезёт тебя домой. Пусть юность будет тебе спутницей.
Сюй Чанпин поклонился, но, прежде чем наследник позвал стражу, сказал:
— Ваше Высочество, у нас была одна договорённость…
— Не нужно, — мягко прервал его Динцюань. — Я уже понял.
— Что Вы… — начал Сюй Чанпин, но замер, увидев его взгляд.
— Помнишь, — сказал Динцюань, — как в тот дождливый день ты заваривал чай у меня в кабинете и говорил, что табличка твоей матери хранится в одном храме? Я тогда послал людей узнать — и выяснил, что там есть монахиня с родинкой у глаза, по фамилии Сун, принявшая постриг двадцать лет назад. Это ведь твоя мать? Тогда я понял, почему пять лет назад, в осенний праздник, ты просил отпуск и опоздал на службу. Ты ездил к ней.
Сюй Чанпин побледнел, холодный пот выступил на лбу. Динцюань поправил ему ворот и продолжил:
— Твоя мать была близка с покойной императрицей Сяоцзин, верно? Я думаю, смерть принцессы Сяньнин связана с ней. Я спрашивал старых служанок, всё сходится. Императрица скрыла правду, отпустила её из дворца, чтобы уберечь тебя. Я не смею судить родителей, потому и не стал копать глубже.
Сюй Чанпин рухнул на колени:
— Виновен. Мой отец умер, мать обезумела от горя и, ослеплённая ненавистью, совершила злодеяние. Потом раскаялась и двадцать лет молилась, и я служил Вам не ради отца, а чтобы искупить её грех. Если правда откроется, пусть меня казнят, но, может быть, она обретёт покой.
Динцюань тихо сказал:
— Я должен был догадаться: болезнь императрицы Сяоцзин началась после того.
— Я заслужил тысячу смертей, — прошептал Сюй Чанпин. — Но не могу умереть сейчас, пока Вы не взойдёте на престол. Когда это случится, я отплачу жизнью за Вашу милость.
— Нет, — покачал головой Динцюань. — Забудь всё и живи спокойно. Ты не виновен, как и я.
Сюй Чанпин поднял глаза, полные крови и слёз, и слабо улыбнулся:
— Иногда Вы слишком добры.
— А если эта доброта — для тебя? — спросил Динцюань. — Ты всё равно откажешься?
Сюй Чанпин приложил руку ко лбу и поклонился:
— Не откажусь. И благодарю.
Динцюань, глядя на него, тихо произнёс:
— Береги себя, брат.
