Через семь дней после выезда из столицы свита наследного принца достигла Чанчжоу.
Вести в приграничных землях распространялись куда медленнее, чем в столице, и даже там никто не мог с уверенностью сказать, был ли он сослан сюда по подозрению государя или же, напротив, укрыт и оберегаем им. Здесь же слухи переплетались ещё гуще. Но как бы то ни было, по виду всё происходило самым законным образом: наследник престола прибыл как императорский посланник.
Потому командующий войсками Ли Минань и его заместитель Гу Фэнъэн ещё накануне покинули лагерь и въехали в город, чтобы подготовить встречу столь высокопоставленного гостя.
Когда из‑за холмов показались южные стены Чанчжоу, закатное солнце, густое и кровавое, тяжело легло на спины каменных зверей, венчавших башни. В их очертаниях можно было различить льва, застывшего в прыжке; его гребень сиял золотисто‑алым пламенем. Когда всадники приблизились к подножию стены, косой луч уже скользнул за край крыши, и на зубчатом парапете, трепеща под порывами юго‑западного ветра, затрепетали знамёна Ли и Гу.
Ли Минань и Гу Фэнъэн стояли рядом у ворот, их отряды выстроились по обе стороны дороги, ожидая прибытия посланца.
Из сотен всадников в чёрных доспехах выехал человек в синем учёном платье, осадил коня перед двумя военачальниками. Те поспешно опустились на колени:
— Мы, слуги ваши, приветствуем прибытие Его Высочества.
Сяо Динцюань, сидя в седле, улыбнулся:
— Птицы летят, заяц бежит. Не думал, что время здесь течёт столь стремительно.
Ли Минань поднялся, ответил с улыбкой:
— Истинно так. С тех пор как я покинул столицу, минуло почти девять лет. Не ожидал, что вновь увижу лик Вашего Высочества, да ещё в этих диких горах и лесах.
— Лицо Ли‑шуая почти не изменилось, — сказал Динцюань. — Мне повезло узнать вас сразу, сохранил честь не осрамиться.
— Потерял башмак, уронил шпильку, — ответил Ли Минань, — а всё же удостоился благосклонного взгляда Вашего Высочества, трепещу от смущения.
Они были знакомы лишь по службе, и, обменявшись положенными словами, Динцюань повернулся к Гу Фэнъэну:
— Генерал Гу.
— Здесь всё таково, — мягко ответил тот. — Когда я впервые прибыл, день сменялся ночью без перехода, и я часто дивился, как ощутимо здесь течёт время. Мы с Ли‑шуаем только что тревожились: если бы Ваше Высочество не успели до заката, ворота пришлось бы открывать вновь, хлопот не оберёшься. Теперь, когда вы прибыли, мы спокойны.
Он принял из рук принца плеть, сам взял поводья и повёл коня шагом к воротам.
Хотя Гу Фэнъэн уже несколько лет носил титул хоу, а после смерти Гу Сылиня фактически командовал всей армией, в его движениях не было ни тени высокомерия. Даже в этом простом деле, ведя коня, он выглядел естественно.
Когда все вошли, тяжёлый подъёмный мост и дубовые створы с гулом сомкнулись за ними, отрезав город от бескрайней степи.
В ту же ночь, разместив стражу Цзинъу, Ли Минань и Гу Фэнъэн устроили в городском особняке пир, чтобы встретить наследника. После тостов офицеры Цзинъу торжественно огласили императорский указ. По воле государя наследный принц назначается особым посланником для возвращения в столицу гроба покойного Хэян‑хоу Гу Сылиня; все военные и административные дела Чанчжоу он может решать по обстоятельствам.
Кроме того, государь повелевал: раз тело Гу Сылиня возвращается в столицу, его племянник Гу Фэнъэн должен надеть траур и сопровождать наследника, а командование временно передать Ли Минаню.
«Забота о живых и почтение к мёртвым — начало королевского пути», — сказал государь.
Гу Фэнъэн склонился, принимая милость.
Но за столом царила натянутая тишина. Страна пережила утраты, и все они в той или иной мере касались наследника. Лицо Динцюаня было бледно, движения усталы. В присутствии императорской стражи он говорил осторожно, не касаясь ни военных дел, ни гибели генерала. Выпив две чаши вина, сославшись на усталость, он удалился.
