Его покои разместили в бывшем доме Гу Сылиня. Измотанный дорогой, он лишь прислонился к подушке и, не заметив, как, задремал.
Сны были смутны и тревожны, пока резкий звук не разорвал их, и он проснулся.
За окном стояла глухая ночь, без луны и звёзд; пламя свечей металось, занавеси колыхались, в воздухе стоял тяжёлый запах сырой земли, будто приближалась буря.
Он поднялся, захлопнул распахнутое ветром окно, и вдруг среди сырости уловил иной запах, чуть сладковатый, чуть острый: аромат драконьего ладана. Тот самый, что исходил от его собственных одежд.
Он обернулся и увидел Гу Фэнъэна в полном боевом доспехе, с рукой на эфесе.
Тот не преклонил колен, лишь сложил руки в приветствии и подошёл ближе, протянув фарфоровый флакон цвета тени:
— Это средство от раны.
Снаружи доносился редкий звон сторожевых колокольчиков, звук, слышный лишь в пограничных крепостях. Был уже глубокий час свиньи. Наверное, он обходил караулы и вдруг вспомнил о нём.
Динцюань чуть успокоился, натянуто улыбнулся:
— Хэян‑хоу сильно изменился, а я всё тот же по‑прежнему ни на что не гожусь.
С тех пор как Гу Чэнъэн пал, а его место занял Фэнъэн, они не встречались десять лет.
С тех пор никто не сопровождал его на охоту в Южные горы, и конь его заржавел в стойле. Теперь, после многих дней непрерывного пути, ноги его были в крови, но он не жаловался, и стража не спрашивала.
Он взял флакон, и вдруг по щекам скатились две слезы:
— Жу‑гэ, дядя больше не с нами.
Гу Фэнъэн лишь кивнул.
— Что же случилось? — спросил Динцюань.
— Наши донесения уже отправлены, — ответил тот. — Разве государь не сообщил Вашему Высочеству?
Принц кивнул, и вдруг понял, что перед ним уже не тот человек, каким он помнил его в юности.
— Ваше Высочество, — тихо спросил Гу Фэнъэн, — в столице всё и вправду висит на волоске?
Динцюань насторожился, потом холодно ответил:
— Армия не вмешивается в политику. Это не дело Хэян‑хоу.
Сказав это, он сам ощутил, как изменился не только внешне. Наверное, и в глазах Гу Фэнъэна он уже не был тем прежним юношей.
Они молчали. Колеблющийся свет свечей метался по стенам.
Наконец Гу Фэнъэн снял меч и положил на стол:
— Позвольте нанести лекарство.
— Не стоит, — покачал головой Динцюань. — Позову своих людей.
— Ваших людей, или людей государя? — спросил тот.
Принц усмехнулся:
— Здесь, в Чанчжоу, разве есть разница?
— Нет, — ответил Гу Фэнъэн, подходя ближе. — Разницы уже нет. Они больше не смогут служить Вам. Позвольте мне.
От него исходил лёгкий аромат. Когда‑то Гу Сылинь строго велел сыну окуривать благовониями лишь домашние одежды, и Динцюань вспомнил: на пиру от Фэнъэна пахло тем же. Значит, под доспехами он всё ещё носил тот самый вечерний наряд. Он даже не успел переодеться.
Мысль пронзила его, он резко шагнул вперёд:
— Что ты хочешь сказать?
— Я уже сказал, — спокойно повторил тот. — Они больше не смогут служить Вам.
Принц бросился к дверям. Внутренняя комната, внешняя, за каждой лежали тела.
Десяток стражников Цзинъу, назначенных охранять и наблюдать за ним, валялись в крови. Их лица, белые как бумага, как снег, были безжизненны; кровь ещё теплилась, густая и тёмная, как свежая тушь.
Белое и алое заполнили всё.
Он побледнел до мертвенной белизны, холодный пот струился по лбу. Вино, выпитое за ужином, взбурлило в желудке, его вырвало бы, если б не хватка за дверной косяк.
Гу Фэнъэн поддержал его, провёл ладонью по спине так же, как когда‑то, в детстве, утешал его, когда тот плакал от обиды.
— Когда я впервые увидел кровь, — тихо сказал он, — упал с коня и лежал в пыли, пока не вырвало желчью. Отец спешился, ударил меня по лицу так, что полдня я не слышал звуков. Потому и не расслышал, что он кричал.
Может быть, только уважение к их нынешним ролям — государя и подданного — удержало его от подобного удара сейчас.
Динцюань, сдерживая тошноту, обернулся, взор его вспыхнул:
— Что это значит?! Убить императорскую стражу — это измена! Ты хочешь восстать?!
— Нет, — покачал головой Гу Фэнъэн. — Они не проявили должного почтения к Вашему Высочеству. Я лишь очищаю двор от недостойных.
Он усмехнулся:
— Когда государь гневается, трупы ложатся горами, кровь течёт рекой. Этих капель недостойно Вашему Высочеству гневаться.
Глаза Динцюаня сузились, холодный блеск прорезал их:
— Очищаешь двор от недостойных или от самого государя? Убив их, что ты сделаешь с Ли Минанем?..
Не успел он договорить, как двери распахнулись, и вбежал Ли Минань, всё ещё в вечернем платье. Увидев кровь и тела, он остолбенел.
Он потянулся к мечу и понял, что безоружен. Под рукой лишь мёртвые тела. Он рассмеялся от ярости:
— Гу Фэнъэн, ты поднял мятеж! Доказательства налицо, что скажешь в оправдание?..
Слова не успели сорваться, как меч прошил его грудь. Кровь брызнула, окрасив одежду Динцюаня.
Так бывает: и без гнева государя кровь может пролиться на пять шагов.
Гу Фэнъэн выдернул клинок, вытер его о мёртвое платье и холодно произнёс:
— Господин Ли, я ведь говорил, что говорить я не умею.
