Дочь рода Ли не стремилась к благосклонности. Она пришла в гарем только ради книги о механических куклах и не стеснялась говорить об этом прямо. Её слова были резкими, но искренними. В отличие от других, которые искусно притворялись и пытались вызвать симпатию, в ней было что-то живое. И это цепляло.
— Кем бы ты ни был, что бы ни потерял, сколько бы ни страдал… Пока небеса не закончили твою судьбу, ты обязан идти вперёд. Шаг за шагом, пусть даже с тяжестью, но двигаться вперёд, — сказал старик.
— А если сердце умрёт? — спросил Юйсяо.
— Сердце не умирает. Оно может уснуть — на долгие годы, на целую жизнь. Но однажды оно обязательно проснётся. Нужно лишь ждать.
Когда дед покинул библиотеку, Юйсяо приложил руку к груди.
Сердце, которое, казалось, навсегда утратило способность волноваться, однажды снова затрепещет. Только… настанет ли этот день?
Катание на качелях — весеннее развлечение, пришедшее с древнего праздника Ханьши, что отмечался на 150-й день после зимнего солнцестояния. Однако ещё при третьем императоре династии Чжисин эта забава распространилась и на конец первого месяца.
— У гуйжэнь, вы прямо как небесная фея, — с певучей улыбкой проговорила Чжэ гуйжэнь, покачиваясь на качелях. В её волосах сверкала шпилька, украшенная глицинией.
— И вы прелестны, Чжэ гуйжэнь. Хоть и не так, как я, — с самодовольной улыбкой отозвалась У гуйжэнь, грациозно разворачиваясь на качелях.
Две красавицы, словно небожительницы, раскачивались среди лепестков алых абрикосов — зрелище было волшебным.
Прочие наложницы с завистью смотрели на них. Качелей во дворце было всего две, и у каждой выстроилась длинная очередь.
— Ли гуйжэнь, скоро прибудет император. Может, вы тоже встанете в очередь? —
присела рядом с Фэйянь Чжухун.
Фэйянь же спокойно сидела в тени дерева, развернув книгу. Она находилась достаточно близко, чтобы слышать разговоры, но слишком далеко от самих качелей.
— Пожалуй, позже. Сейчас как раз добралась до интересного места. Удивительные свойства у минерала цзыданьша… — Она изучала западную книгу о механизмах и химии, написанную на языке кай — трактат о производстве взрывчатых веществ.
Взгляд её остановился на описании минерала «цзыданьша», который в соединении с водой взрывается.
«Цзыданьша сам по себе безвреден. Однако стоит добавить немного огня — произойдёт взрыв. Если распылить растворённый цзыданьша на головы врагов и выстрелить в них огненной стрелой, их может разметать как пылевым ураганом. Однако после растворения в воде вещество быстро теряет силу, а при горении даёт запах, напоминающий ароматное дерево…»
— Если не займёшь очередь сейчас, к тому моменту как дойдёт твоя очередь, император уже уйдёт, — предупредила Чжухун.
— Всё равно не поможет. У гуйжэнь и Чжэ гуйжэнь точно не слезут с качелей до прибытия императора.
Эти две всегда были вместе — словно Чжэ кружилась вокруг У. Хотя казалось, что Чжэ просто польщена вниманием, на деле обе наслаждались этим союзом тщеславия.
— Но и остальные молчать не будут. Те, кто примыкает к Жун гуйжэнь, не дадут себя обойти, — проговорила Чжухун.
И действительно — всё началось. Сперва ропот, потом шум. Наложницы начали возмущаться, что качелей не хватает, и очередь всё не движется…
— Сколько ещё нам ждать, пока Жун гуйжэнь соизволит уступить место? — раздался недовольный голос из очереди.
— Я всегда относилась к вам с уважением, ведь вы ближе всех из шести наложниц к статусу фэйбинь… Но, похоже, напрасно.
— Мы, в отличие от Жун гуйжэнь, не обладаем такой выдающейся красотой. Вот и приходится из кожи вон лезть, чтобы удостоиться взгляда императора, — язвительно добавила другая.
Говорили Чжи гуйжэнь, Жань гуйжэнь и Су гуйжэнь — приближённые Жун гуйжэнь. Хотя они постоянно повторяли, что, мол, Жун — племянница вдовствующей императрицы, и ей следует проявлять сдержанность, сама виновница сидела в кресле, как ни в чём не бывало.
Зато служанки из рода Жун вели себя с напором, без стеснения заявляя, что их госпожа непременно станет главной фавориткой. Поддерживая друг друга, они не стеснялись открыто поносить У гуйжэнь и Чжэ гуйжэнь.
— Шумите, как базарные куры. Хоть немного бы приличий! — высоко подняв подбородок и расправив расшитый пибо, У гуйжэнь глянула на них свысока.
— У гуйжэнь, может, вы уже уступите качели Жун гуйжэнь? Вы и так сидите слишком долго.
— А вот и нет. Я ещё не наигралась.
— Какая самовлюблённая особа. С таким характером не удивительно, что император вас до сих пор не звал.
— А ты, Су гуйжэнь, сама что ли частая гостья в Сяньцзя? Тебя ведь тоже никто не звал!
— По крайней мере, в отличие от У гуйжэнь — любимой племянницы великой вдовствующей императрицы, которая всё ещё проводит ночи в одиночестве, — у нас хотя бы не такая провальная харизма.
У гуйжэнь вспыхнула и хотела что-то возразить, но за неё уже вступилась Чжэ гуйжэнь. Су гуйжэнь не осталась в долгу, в спор вмешались и Чжи гуйжэнь с Жань гуйжэнь, а также приближённые У гуйжэнь. Разразился настоящий словесный бой.
— Эх… Я так рано встала в очередь, а теперь это больше похоже на поле боя, чем на качели, — проворчала Били и сбежала под сень дерева.
Тем временем у качелей дошло до того, что Су гуйжэнь с Жань пытались силой стащить У гуйжэнь и Чжэ вниз. Те вцепились в верёвки, не собираясь сдаваться. Возник настоящий беспорядок, в который начали вмешиваться и другие наложницы.
— Били, у тебя под левым глазом… это родинка? — заметила Фэйянь.
— Хи-хи, выглядит чуть взрослее, да? Нарисовала карандашом, — улыбнулась Били, указав на уголок глаза.
— В императорском кабинете висит портрет красавицы, у которой именно там родинка. Ходят слухи, что Его Величество часто смотрит на неё. Вот и решили мы, что может, ему нравятся женщины с «родинкой слезы». Почти все теперь себе её рисуют.
Били заговорщицки усмехнулась.
И тут прозвучал резкий голос:
— Его Величество прибыл!
По команде Дао-тайцзяна все гуйжэнь, до этого устраивавшие чуть ли не драку, бросились на колени. Фэйянь закрыла книгу и, не теряя достоинства, тоже опустилась на колени рядом с Били.
— Одежда на вас явно не по уставу. Кажется, вы слишком увлеклись качелями, —
сказал император с ленивым прищуром. Видимо, он наблюдал за сценой со стороны.
— Прошу наказать Су гуйжэнь и Жань гуйжэнь! — взвизгнула У гуйжэнь. — Они силой стаскивали меня с качелей! Это было так грубо… я до сих пор напугана…
— Ха! А кто сам меня пнул только что? Не У гуйжэнь ли? — в ответ фыркнула Су гуйжэнь, бросая злобный взгляд. У гуйжэнь смерила её глазами.
— Странно… разве у вас обеих не было родинок под глазами? — неторопливо произнёс император, рассматривая их.
— Это макияж, — объяснила одна. — Говорят, Вам по вкусу женщины с такой особенностью.
— Первая начала я. У гуйжэнь просто подражает, — добавила другая, выпрямляя спину.
— Все гуйжэнь — поднимите головы, — раздался властный голос. И словно хлёстом, двенадцать наложниц одновременно приподняли лица.
— Сообщите евнухам Цзиньшифана: сегодня ночью Ли гуйжэнь будет званой гостьей, — сказал император, обращаясь к Дао-тайцзяну.
На Фэйянь тут же устремились десятки взглядов.
— Д-дерзаю спросить… чем же Ли гуйжэнь так приглянулась Вашему Величеству? —
Су с натянутой улыбкой осмелилась задать вопрос. — Среди достойных наложниц ведь есть и Жун гуйжэнь… — намекнула она.
— Кто достоин — решаю я, а не ты, — ледяным голосом отрезал император и, не оборачиваясь, ушёл оставив за собой поклоны и сдавленные вздохи.
Подготовка к ночной аудиенции велась строго по протоколу: к приходу евнухов всё должно было быть готово.
— Ли гуйжэнь, остался лишь последний штрих — маникюр, — произнесла Чжухун, неся фарфоровые баночки с крышками.
— Сейчас модно покрывать ногти лаком с золотой и серебряной пылью. Говорят, мода пошла от Су гуйжэнь. Теперь и У гуйжэнь с Чжэ делают так. Смотрится куда эффектнее, чем просто краска из лепестков бальзамина. Но сначала нанесём основу, чтобы блёстки не повредили ногтевую пластину.
— В этом лаке… есть аромат циветты? — Фэйянь нахмурилась.
— Да, и немало. Приятный же запах, правда? — улыбнулась Чжухун, собираясь нанести каплю на ноготь.
Но Фэйянь сжала губы, и её лицо омрачилось.
— Простите… но я не переношу запаха циветты.
Она не любила ничего, связанного с кошками. Это пробуждало неприятные воспоминания.
— Вот как… Жаль. Лак с блёстками всегда на основе этого аромата…
— Тогда просто покройте восковым, как обычно. Да и блестящие ногти мне не к лицу, — тихо сказала Фэйянь. — Даже если ногти будут сверкать, я не стану от этого красавицей.
Когда макияж был завершён, и Фэйянь вышла из уборной, Сы Юань, на удивление довольный, похвалил её:
— Вы сегодня особенно прекрасны, Ли гуйжэнь. Прямо-таки воплощение уравновешенности среди бурь.
— Ли гуйжэнь! Вы поистине ослепительны! Даже если сравнить вас с Байхуа-фужэнь — возлюбленной Тайцзу, или с Пэн-хуандзюнь — императрицей, покорившей сердца двух правителей, или с Ли-фэй, единственной любимицей сурового императора Цзаньу, вы ничем им не уступаете. Ваша красота сияет, словно небесная звезда!
Фэйянь стояла в простой ночной одежде из тонкого шёлка, волосы её были распущены. Очевидно, ни поза, ни вид её не напоминали нечто, достойное столь восторженных эпитетов.
— Ты удивительно быстро проговариваешь такие длинные речи, —
спокойно заметила она.
— Если речь идёт о похвалах в адрес Ли гуйжэнь, я готов повторять их хоть тысячу, хоть десять тысяч раз! — расплылся в улыбке молодой евнух.
Льстец, да и только. Как быстро он умеет подстраиваться, подумала Фэйянь с искренним восхищением — почти с восхищённой насмешкой.
— Что ты, Инь-шаоцзянь всегда умел угодить. Только, Ли гуйжэнь, прошу вас, не доверяйте ему слишком сильно, — предостерегла Шэ-ши.
— Он брал взаймы под именем своей госпожи… причём целых пять раз!
— Эй! Четыре. Пятый раз не удался, не считайте! — возмутился Инь.
— Какая разница? Ты вечно в долгах. Все деньги на азартные игры спускаешь. И к тому же — распутник. Несмотря на то, что ты евнух!
— Что значит «всего лишь евнух»?! — оскорблённо фыркнул Инь. — Я, между прочим, не хочу жениться на женщинах, которые выходят за евнухов.
— Кстати… Почему, как вы думаете, меня вызвали сегодня? — спросила Фэйянь.
В самом деле, она ничем особенно не выделялась в последнее время.
— Потому что император, наконец, оценил вашу притягательность, конечно же! —
с жаром воскликнул Инь.
Но никакой притягательности в его глазах не было. Он, напротив, выглядел мрачным и раздражённым.
В назначенное время за Фэйянь прибыл евнух из Цзиньшифана — Бао-тайцзянь.
— Ли гуйжэнь, сердечно поздравляю вас, — вежливо поклонился он.
Бао был худощавым и изящным юношей лет семнадцати-восемнадцати. Его тёмно-синяя одежда была расшита золотыми фазанами, а шапочка — украшена тончайшей вышивкой из золотых нитей.
— Такой молодой… — удивилась Фэйянь.
Главный евнух вдовствующей императрицы давно перешагнул за тридцать, а даже Сы Юань, хоть и был всего двадцати восьми, из-за разгульной жизни долго не мог выбиться в люди. А этот мальчишка — и уже на такой должности?
— Бао-тайцзяню вовсе не семнадцать, — сказал Сы Юань, снисходительно усмехнувшись. — Ему за сорок.
— Чего?! — удивилась Фэйянь. — Он выглядит моим ровесником!
— Вот именно. Я ещё в юности видел его таким — с румянцем на щеках, совсем как сейчас. Думал, он бессмертный. А теперь подозреваю, что у него странная болезнь — возраст не отражается на лице.
Бао-тайцзянь усмехнулся, слыша их разговор:
— Я не из тех, кто прошёл через внутреннюю школу. Хоть бы внешность моя соответствовала возрасту — было бы проще сохранять авторитет. Но из-за этой «вечной юности» подчинённые меня всерьёз не воспринимают.
В Цзиньшифане есть учебное заведение — Нэйшутан. Те, кто его оканчивал, считались «прошедшими правильный путь» и продвигались по службе приоритетно. Похоже, Бао был из тех, кто шёл по другой тропе.
(Если ему было за сорок сейчас, то десять лет назад — чуть больше тридцати. Если тогда он уже был в должности нэйцзянь — то, возможно, он тоже входил в круг врагов…)
Фэйянь села в позолоченный паланкин. Её везли в Сяньцзядянь — покои императора.
Путь вёл мимо залов, украшенных барельефами драконов. Всё вокруг походило на логово небесного змея.
Они с Сы Юань расстались в комнате ожидания у входа — дальше могли пройти только евнухи из Цзиньшифана. Бао-тайцзянь и его помощники повели её по длинному коридору, окрашенному в киноварь. (Я ведь перечитала «Божественную игру золотого покоя» … Всё должно пройти гладко.)
