— Чуэйфэн, ты рождён, чтобы стать императором.
Эти слова мать — госпожа Тяо — твердит с тех пор, как он начал ходить.
— В тебе кровь Сына Неба. Ты лучше всех остальных сыновей. Ты должен сесть на драконий трон.
Ради этих слов Чуэйфэн учился вдвое усерднее других, до изнеможения оттачивал боевые навыки. Он верил: если станет императором — осчастливит мать, и на её лице вновь засияет гордость.
Мать, в прошлом лишь вторая из шести наложниц, после рождения Чуэйфэна получила титул фэй, но так и не удостоилась любви императора Чэн. Его сердце принадлежало лишь Ли-фэй. Все прочие — лишь тень, долг, формальность.
Женщины в заднем дворце смирились: если не угодить Ли-фэй, не добиться ни милости, ни счастья. Так дворец стал её миром, её царством. И только мать Чуэйфэна отказывалась унижаться.
Нет — она бросала вызов. День за днём — остро, беспощадно. Даже когда это оборачивалось холодом, унижением, отдалением со стороны императора — она не прекращала.
— У неё даже нет сына! Почему же он всё равно любит её?! Я родила наследника! Почему же он не любит меня?!
Каждый день — одно и то же.
— Я красивее её в тысячу раз! Почему!?
Её красота была безупречна. Сам поэт двора воспел её как воплощение небесной красоты. Равных ей не было — разве что покойная Любимая госпожа Байхуа, возлюбленная первого императора.
Да, она была прекрасна. В сравнении с Ли-фэй — будто императрица и служанка. Обычный правитель давно бы потерял голову. Но не Чэн-ди.
Тяо-фэй не понимала: ей казалось, если отточить красоту до совершенства, можно будет пробиться к сердцу императора. А пока — всё, на что она могла опереться, — сын. Она лелеяла мечту: если Чуэйфэн станет лучшим из всех, то и она получит признание.
Но всё обернулось крахом. Её красота оставалась невостребованной, сын незамеченным.
Когда был объявлен наследником принц Шаньци, мать сорвалась:
— Всё из-за тебя! Потому что ты бесполезный! Он не выбрал тебя — и я осрамилась! Бестолочь! Бестолочь! Бестолочь!
Она хлестала его плетью — четырнадцатилетнего мальчишку. Он не сопротивлялся. Это был не первый раз.
Он плакал в детстве. Просил прощения. Клялся стараться. А теперь — молча терпел. Потому что знал: бессмысленно. Что бы он ни делал, мать всё равно сорвёт злость на нём.
Под хлестом ударов, стиснув зубы, Чуэйфэн думал:
(Это не из-за меня. Это всё она. Отец никогда не выбрал бы в наследники сына той, кто враждует с его любимой Ли-фэй.)
Мать Шаньци, госпожа Нянь, была подругой Ли-фэй. Смиренная, деликатная, незаметная. Не угроза, а союзник. Поэтому и её сын стал наследником.
Но в глазах Тяо-фэй виноват был только он.
Когда Чуэйфэн стал циньваном и получил титул князя провинции Цзяньсюнь, отец повелел матери покинуть дворец и жить в его княжеской усадьбе. Это был сигнал: избавление. Даже при прочих равных — фавориток никогда не выселяли. Это был жесткий отсыл.
Она вновь сорвалась:
— Всё из-за тебя! Из-за тебя я теперь никто! Ли-фэй, небось, смеётся! Родила «наследника» — и даже он ни на что не годен!
Чуэйфэн был в синяках. Но никогда — никому — не жаловался. Раньше он думал, что заслуживает это. Потом — что об этом стыдно говорить.
С тех пор он сторонился своей усадьбы. Погрузился в пьянство, разврат и пустые вечера в компании льстецов. Искал забвения. Ссорился, пускал кровь, завоёвывал дурную славу.
Даже женившись и обзаведясь наложницами, он избегал дома. Мать либо кричала, либо, наоборот, начинала лепетать с притворной нежностью:
— Сын мой… Скорее восходи на трон… Порадуй мать…
Шаньци стал Юнцянь-ди, а следом, спустя всего месяц, его сводный брат Сюэлюй — Фэнши-ди. А мать всё ещё тешилась иллюзиями.
Но это была безнадёжная мечта. Чуэйфэну даже не светил титул наследника. Его удел — глухая провинция с песками и нищетой. Отец не рассматривал его как преемника — даже близко.
(Пока жива мать — мне никогда не суждено взойти на трон.)
Чуэйфэн знал это. Но от сознания становилось только горше.
Зачем он вообще родился?
Отец его игнорировал. Мать ненавидела и использовала. Страна ему не верила. А он сам — терял смысл.
Он хотел быть кем-то другим. Не «запасным императором». Не «неудачным сыном». Не той ненужной тенью, что бьётся в темноте.
Когда это отчаяние нарастало — словно голод, переходящий в боль, — произошло нечто, изменившее всё.
Случилось Дело Сгоревшего Дракона.
Император Фэнши скончался — и в столице начался хаос. Наследника у него не было.
Придворные шептались, гадали: на чью голову ляжет венец с двенадцатью подвесками?
И в этот момент Чуэйфэн, вернувшийся в столицу, оказался прямо в центре водоворота…
(Может быть, на этот раз… отец выберет меня наследником.)
Наивысшие шансы стать новым императором имел брат Чуэйфэна по отцу — принц Шиянь, по имени Таоя. Он прославился, разоблачив заговор Великой принцессы Баолун и рода У, и с каждым днём всё больше завоёвывал благосклонность старого императора. Большинство сановников поддерживали его кандидатуру. Решение казалось уже почти принятым.
Но Таоя отказался от трона.
Причиной стала невозможность возвести в императрицы его супругу.
Согласно установленному ещё при императоре Чжи-сине порядку, императрицей может быть только та, кто родила императору сына. А супруга Таоя — хоть и родила мальчика, была иноземкой. Императрица должна быть воплощением достоинства, символом поднебесной. Никакая варварка не могла занять этот пост.
С исключением Таоя оставшиеся кандидаты — другие принцы крови, сыновья прежнего императора Чэна и сводные братья Чуэйфэна: Басиан-вана Сюци, Чжэндоу-вана Чжунвэня, Сунъюэ-вана Цайе, Цзюша-вана Лияна, Чунсянь-вана Чэньцзина и Шуанци-вана Юнбо.
Но все они по разным причинам были негодны.
Сюци, Чжунвэнь и Цайе вообще не имели уделов. Сюци был сыном женщины рода Жун, замешанной в деле Юэянь — его исключили с порога. Чжунвэнь происходил от наложницы низкого происхождения. Цайе с детства болен — слабое сердце, а значит, недопустимая кандидатура.
Лияну — всего девятнадцать. Хоть его мать и была из знатного рода, сам он чересчур мягок, словно второй Юнцянь. Чэньцзин — семнадцати лет, его мать была из рода Цзя, уничтоженного в деле Сгоревшего Дракона. Лишь за мольбы матери он остался жив — но шансов на престол не имел. Юнбо — пятнадцати лет. Отличный боец, но читать едва умеет. Как же такому человеку спорить с учёными мужами?
Всё — кандидатов больше не осталось.
А Чуэйфэн всё это время хранил молчаливую жажду трона. Сейчас же — он ближе к нему, чем когда-либо.
Но был один камень преткновения.
Мать.
Мать нового императора становилась вдовствующей императрицей. Если Чуэйфэн зайдёт на престол, его мать будет стоять рядом с Ли-тайхоу, матерью предыдущих императоров, как равная. А отец… отец никогда бы не позволил поставить Тяо-фэй наравне с Ли.
Самая большая преграда на пути к трону — это моя мать…
Горько. Жестоко. Она мечтала видеть его на троне. Но именно она и была причиной, по которой ему не суждено было на него взойти.
Если бы её не было…
Он должен был действовать. Немедленно. Или всё потерять.
Вариант был только один.
— Чуэйфэн…
— Кто-то звал. Голос — мягкий, как шёлк. Он распахнул глаза.
Над ним — изголовье ложа, вышитое мандалами уток-мандаринок и лотосов. Символ супружеской гармонии и благоденствия потомков.
— Вам, кажется, снился кошмар… Вы в порядке?
Это была Сили. Лёжа рядом, абсолютно обнажённая, она выглядела хрупкой и сияющей, как капля росы. На её плечах блестела испарина, чёрные волосы волнами спадали по спине.
Это были покои Цуймэй — Сили делила с императором постель. Он заснул рядом с ней. Странно — он никогда не засыпал после близости. Даже в прошлый раз, когда был с ней, только притворился, что дремлет. Он боялся, что во сне проговорится. Но на сей раз уснул — глубоко.
— Что я говорил?
— Ничего. Но вы выглядели… очень мучительно.
— Кошмар, наверное. — Он отвернулся. — Ничего, не обращай внимания.
Он обнял Сили. Её тёплое тело развеяло остатки тревожного сна.
— А ты… всё хорошо? Я ведь не был слишком груб?
Это была их вторая ночь. Она всё ещё не привыкла к этим вещам. Он старался быть осторожным — но всё же видел, как ей было трудно.
— Я не знаю, был ли это “перебор”… Я ведь… не знаю других способов.
Сили залилась румянцем.
— Если хочешь, мы можем по очереди попробовать весь свод «Божественных утех златой опочивальни»? Там, кажется, больше сотни приёмов.
— Не надо!! — она быстро замотала головой. — То, что было… более чем достаточно…
— А мне — нет, — сказал император, навалился на неё, и снова коснулся её губ.
(Так вот какое было её дерзкое желание — поцелуй…)
Для такой дерзкой и остроумной девушки — неожиданно простое желание. Трогательное. Почти детское. Как можно было отказать? Она ведь уже отдала ему невинность. Её тело теперь навсегда принадлежит императору. Она не может спать с другими, не может выйти замуж, не может даже отказаться от близости с ним. Всю жизнь проведёт в клетке — и никогда больше не узнает, что значит быть свободной.
