— И Дуань Жуйфэй тоже получила по заслугам. Эта злобная женщина чуть не погубила тебя. Я облила её кипятком. Её лицо… превратилось в гнойную рану. Вот её истинный облик!
Весёлый смех внезапно оборвался.
— А ещё… я подмешала яд в сладости для императрицы. — Она нежно улыбнулась. — Так, чтобы яд невозможно было выявить.
— …Не может быть… ты ведь не могла… — Сили побледнела.
— Она сама виновата. Постоянно унижала тебя. Я давно злилась на неё. Но я не собиралась её убивать. Просто хотела, чтобы она навсегда слегла. Чтобы не могла больше сидеть с венцом императрицы на голове. Для такой гордячки это хуже смерти.
Голос её был сладок и нежен, как перед сном.
— Но врагов всё не становится меньше… Их тысячи. В этом дворце невозможно спокойно жить с тобой, сестра. Невозможно…
Она достала окровавленный кинжал.
— И я нашла выход. Лучший способ быть вместе навсегда.
Она мягко подхватила пошатнувшуюся Сили.
— Нам просто нужно умереть вместе. Разве это не чудесная идея, сестра? В этом мире нас ждёт только боль. Но в том свете… мы будем счастливы. Только ты и я. Вечно.
— …Перестань, Даньжун… Ты бредишь…
— Я абсолютно в своём уме, — с улыбкой сказала Даньжун. — Я давно мечтала об этом. Пойдём вместе. В том мире будем только мы. Ах да, ещё одна сестра… моя умершая сестра. Мы будем жить втроём, как настоящие сёстры.
Смеясь, она подошла ближе.
Сили в ужасе отступала назад, зажимая окровавленный живот. Ноги дрожали, тело шаталось. Она споткнулась о край юбки, рухнула на землю.
Её волосы рассыпались, а золотая шпилька «Счастливая встреча» выкатилась из причёски и закатилась в лунный свет.
— Не бойся. Смерть — не страшна.
Даньжун присела рядом, поднося нож к ней.
— Я сразу последую за тобой. Мы будем вместе…
Она с любовью подняла окровавленный нож над головой.
— Так что спокойно умри, сестра.
В её воображении Сили уже готовила им сладости в загробном мире. Три сестры, вместе навсегда — без боли и предательства.
Сили, парализованная ужасом, не могла пошевелиться. Жгучая боль в животе казалась ничтожной перед этим кошмаром.
И вдруг—
— Остановись!!
Крик разорвал ночную тишину.
Чья-то рука перехватила Даньжун прежде, чем она успела нанести удар.
Кинжал вырвали мгновенно.
Перед ними стоял император — в мантии с узором пяти когтистых драконов.
— Сили! Держись!
Он подхватил её на руки.
Эта сила, это тепло — Сили разрыдалась от облегчения.
— Не говори ничего. Я отнесу тебя к придворным врачам.
Он бережно прижал её к груди, отводя взгляд от застывшей Даньжун, которую уже схватили стражники.
— Нет!! Не трогайте её!! Верните мне сестру!!
Её истошный крик разорвал воздух.
— Сестра! Вернись! Сестра!!
Даньжун кричала снова и снова, надрывая голос.
Эти крики сотрясали сердце.
Это была та самая Даньжун, которую Сили любила, считала своей младшей сестрой.
Теперь одно её присутствие вызывало ужас.
— Всё хорошо, Сили, — нежный шёпот коснулся её уха.
— Я с тобой.
Сили вцепилась в драконью мантию, цепляясь за неё изо всех сил. Потрясение постепенно отступало, но вместе с ним уходило и сознание.
Прошла половина двенадцатого месяца. Внутренний двор был укрыт сверкающим снегом. На голых ветках зимней сливы расцвели изящные цветы, засыпанные тяжёлым снегом. Красные, словно пылающие в холодном сиянии снега, зимние пионы казались ещё ярче.
— Это моя вина, — тихо сказала Сили, прижимаясь к груди императора и глядя в распахнутое окно.
— В тот день… я, рассчитывая, что Ванъянь будет отсутствовать, осталась с Даньжун наедине… тогда всё и случилось…
Когда Управление дворцового порядка заподозрило Даньжун в подсыпании средств для выкидыша, Сили умоляла их отложить допрос. Она сама хотела расспросить сестру.
Сили боялась, что грубый допрос сломает нежную, хрупкую Даньжун. Она попросила Ванъяня, всегда готового прибегнуть к пыткам, не вмешиваться.
В душе она была уверена: Даньжун всё отрицала бы. Сили верила — младшая сестра ни за что бы не предала её.
Но она ошибалась.
Даньжун не только призналась без принуждения, но и сама рассказала о всех своих преступлениях.
— Я была беспечна… — прошептала Сили. — Хотя в запретном дворце нельзя доверять никому…
Даньжун была приговорена к смертной казни. Сейчас она ждала дня казни, работая в Прачечном дворе.
Самым тяжким её преступлением было не убийство Цюань Фанъи или нападение на саму Сили — а отравление императрицы Цзя. Хотя жизнь ей сохранили, теперь императрица, парализованная и беспомощная, больше никогда не сможет подняться с ложа. Чувствуя себя недостойной своей роли, императрица сама подала прошение о лишении её титула.
Но император, помня её десятилетнюю службу, сохранил ей место в дворце Хэнчунь, повелев придворным и наложницам и далее признавать её как императрицу.
Тем временем обязанности главы дворца перешли к Инь Жуйфэй. Покой вернулся в запретный город.
(…Это я толкнула Даньжун на путь безумия.)
Даньжун увидела в Сили свою погибшую сестру и полюбила её с неестественной, всепоглощающей страстью. Из-за этой любви она совершила страшные преступления.
(Если бы тогда… если бы я не протянула ей руку… если бы не приняла её как родную сестру… может быть, всё сложилось бы иначе.)
Раскаяние с новой силой обожгло её душу. Едва зажившая рана в животе вновь заныла тупой болью.
— Даже если бы не ты, — произнёс император, — Даньжун всё равно нашла бы в ком-то замену. Итог был бы тот же.
Прижимаясь к его широкой груди, Сили больше не хотела никуда уходить.
— Позволь мне передать ей еду, — тихо попросила она. — Пища в Прачечном дворе слишком скудная.
— Я всё устрою. Тебе не о чем волноваться.
— Нет, — Сили подняла на него горячий, умоляющий взгляд. — Позволь мне сделать это самой.
— Я была ей как старшая сестра. Я должна отвечать.
Как бы она ни была дорога государю, как бы ни была обожаема — преступление Даньжун слишком тяжко. Она покусилась на жизнь императрицы.
И всё же… она не могла позволить Даньжун предстать перед публикой на казни. Сестра, которая боялась мужчин, боялась взглядов, будет окружена толпой жадных, злобных зрителей — это будет пытка страшнее смерти.
(Я не могу поручить это другим. Я сама должна всё закончить.)
Она не желала быть трусихой, спасая себя и перекладывая грязь на чужие руки. Даже если за это её будут презирать.
— Ты тоже хочешь стать преступницей? — спросил император.
Он сжал её руку — и она в ответ сжала его ладонь.
— Так я стану достойной твоей женой, разве нет?
Она скоро сама обагрит свои руки кровью. Император ничего не сказал. Вместо ответа он наклонился и поцеловал её. Это был не прощальный поцелуй. Это был поцелуй двоих, которые знали: для защиты своих любимых им придётся снова и снова пачкать руки.
(Если когда-нибудь раскроется тайна Инь Жуйфэй… если всплывёт всё, что я видела на горе Суван… тогда я тоже…)
После того как Сили восстановили в статусе фаворитки, её навестила сама Инь Жуйфэй.
— Прошу тебя… забудь, что видела на Суваншане.
Инь Жуйфэй, всё это время трепещущая от страха разоблачения, наконец открылась.
Когда Сили была ложно обвинена императрицей, Инь Жуйфэй долго колебалась: должна ли она вмешаться и заступиться за неё? Должна ли раскрыть правду?
Но она выбрала молчание.
— У тебя было слишком много улик против. Если бы я встала на твою сторону, это ничего бы не изменило. Я подумала: лучше уж ты исчезнешь в безвестности… чем проболтаешься.
Теперь, когда Сили вновь была обласкана милостью, Инь Жуйфэй дрожала от страха.
— Мне не за что оправдываться. Я эгоистка. Но… — её голос дрожал. — Я готова сделать всё, что ты попросишь. Только молчи.
В комнате, откуда были выведены все слуги, Инь Жуйфэй опустилась на колени.
— Отныне я полностью в твоём распоряжении. Клянусь: я никогда не ослушаюсь твоей воли. Только… пожалуйста… пощади меня.
Инь Жуйфэй со слезами на глазах склонилась перед Сили. Та не могла оставаться равнодушной.
— Я не собираюсь раскрывать твой грех, — ответила Сили. — Я не стремлюсь заполучить твою корону. Но если однажды твои преступления всплывут наружу… я не стану защищать тебя. Я поступлю так, как ты поступила со мной: промолчу.
Она не могла дать пустых обещаний — обещаний, которых потом не сможет сдержать.
— Спасибо… этого достаточно…
Сили протянула руку, чтобы помочь Инь Жуйфэй подняться, но та, сдерживая всхлипы, всё глубже склонялась в поклоне.
— Прости меня… Я знала, что ты невиновна… но ничего не сделала.
Но Сили не винила её. В этом дворце все были слишком заняты спасением собственной шкуры. — Здесь каждый борется лишь за своё спасение. Вот и всё.
