Бывшие император и императрица переглянулись, и в их взгляде таилась нежность, с которой не поспоришь.
— Может, это тоже своего рода судьба. Ты ведь недавно велел вызвать к себе Жуйхуа из рода Вэй, не так ли?
— Из-за чернильной «связи»?
— Или, скажем, связи «санитарной». Какая разница. Главное — ты обязан продолжать род. Наложницы существуют не ради прихоти, а ради династии. Это твой долг как сына Неба.
Эти наставления он слышал уже сотни раз, и теперь они глухо отдавались в ушах. Принцу-наследнику исполнилось восемь, второму и третьему — близнецам — по семь, четвёртому — четыре года, пятому — три. Но этого по-прежнему было недостаточно.
Ведь император — это не человек, а запасная часть трона.
Ни император Юнцянь, ни император Фэнши не оставили наследников. Чунчжэн-ди тревожился. Если с Чуэйфэном что-то случится, кому достанется трон? Надёжный наследник — вот что даст бывшему императору покой.
(Нет, не «меня» заменить, — мрачно подумал Чуэйфэн. — Заменить «императора».)
Хотя Чунчжэн-ди формально отрёкся от престола, власть по-прежнему оставалась за ним. Он не ходил на заседания, но тень его воли окутывала весь двор. Вельможи исподтишка ловили его настроение, и повиновались скорее ему, чем правящему монарху.
Когда Чуэйфэн только взошёл на трон, он не понял этой подмены. Был уверен — наконец-то избавился от роли «императорской запчасти» и сможет стать самим собой. У него были честолюбивые мечты. Его не интересовали развлечения и гаремы — он жаждал изменить порочную систему, очистить двор от взяточников и вернуть государству его былое величие.
Империя Кай росла, поглощала народы с четырёх сторон, но трещины расползались по всем швам. Коррупция пожирала всё: раздутые ведомства евнухов, слабое воинство, постоянные распри между кланами… Болезнь точила Кай изнутри.
Если не остановить — страна рухнет.
И Чуэйфэн, как только стал императором, предложил ряд реформ. Но из всего того, что он готовил ещё в годы, когда был принцем Сяньсюнь, — не было воплощено ничего. Даже не посеял, не то что не собрал плоды. Его идеи встречали с ленивыми поклонами и пустыми обещаниями.
Он и сам понял: у него нет опоры. Он никогда не был наследным принцем. Провёл юность в отдалённом захудалом княжестве, среди песков. Не обучен был ни политике, ни игре в интриги. Попав во Дворец, он оказался в логове демонов — без карты, без оружия, без союзников.
А потом и отец отрезал ему путь.
«Слишком резко — будет бунт. У тебя нет людей. Ты не выдержишь обратный удар».
Два предыдущих императора умерли слишком рано. Вельможи не верили в нового монарха. Если он начнёт ломать систему — в лучшем случае его проигнорируют, в худшем — придёт анархия. Чуэйфэн не смог ничего возразить. Он замолчал.
Теперь всё, что ему оставалось — укреплять свои позиции на троне и, конечно, производить потомство. Ведь если уж быть императором — надо исполнять и его обязанности.
(Да, нужно плодить детей.)
Ведь гарем существует не ради утех.
Четвёртый год правления Фэнши ознаменовался покушением на императора и отрёкшегося Чунчжэн-ди. Его назвали «делом Разрывающего сердце».
Заговор возглавила княжна Баолун, сводная сестра Чунчжэн-ди. Из любви к племяннику, князю Шияньскому, она замыслила смену власти. Но именно тот, кого она хотела возвести на трон, — и выдал её.
Баолун была заключена в тюрьму, где и покончила с собой. Её тело не удостоилось погребения в императорской усыпальнице, на него даже запрещалось молиться. Но Чуэйфэн втайне всегда поминал её.
Из всех родственников именно она казалась ему ближе всего по духу. Раскошная, вольная, неуёмная, с огненным нравом и жаждой большего. Такая женщина не могла удовлетвориться малым — и он её понимал.
Когда узнал о её заговоре, он был поражён. Баолун не стремилась к власти. Любовь? Глупости. Она любила не мужчину — она любила свободу. Это он знал точно.
Вот и этой ночью он сжигал бумажные деньги на углу дворцового сада. Сады были в цвету: персиковые лепестки в снегу. Красиво, и вместе с тем — пусто. Как его одиночество.
(Если бы ты была жива, мне было бы с кем поговорить.)
Императора всегда окружали люди — чиновники, родственники, жёны, наложницы, евнухи. Но ни один не понимал его по-настоящему.
Сейчас за ним присматривал юный евнух из свиты Аньну — ведь император каждый раз отсылал Аньну, когда шёл на поминки.
У евнухов своя иерархия: учитель и ученик. Аньну был учеником Лю-гунгуна, главы отдела протокола и начальника Восточной канцелярии. А Лю, в свою очередь, был ставленником самого Чунчжэн-ди.
Так что если Лю приставил Аньну к Чуэйфэну — это значит: вот тебе глаза и уши. Возможно, и о тайных поминках давно известно.
(Но хоть в этот миг, когда я вспоминаю Баолун, — пусть хоть тогда никто за мной не наблюдает.)
…Вдруг в тишине зазвучал странный шорох. Протяжный, скрежещущий… Всё ближе.
(Что за…?! Неужели… убийца?)
Чуэйфэн насторожился, рука непроизвольно легла на меч. Из кустов вдруг вылетела женская фигура.
Женщина в диковинном наряде: по подолу — целая россыпь амулетов, на голове повязка с тигровым узором, волосы как гнездо, облеплены листвой. Она была дышащая, раскрасневшаяся… безумная.
В следующее мгновение он узнал её.
— Ваше Величество! Спасайтесь!! — хрипло выдохнула она, глаза налились кровью.
— Бегите, иначе нам всем конец! Оно проснулось!!
— Что это ещё за «оно»? — нахмурился Чуэйфэн.
— В храме Тяньцзин, конечно! Я нечаянно пролила чернила — и оно показало своё истинное лицо!
Судя по виду, Вэй Жуйхуа была в состоянии крайнего возбуждения, её речь сбивчива, лицо пылало. Чуэйфэн не сразу понял, о чём она говорит.
— Сначала я подумала, что это человек! Ну правда! Оно выглядело как человек! Но как только чернила попали ему на плечо… Ну, это, в общем, не человек! Всё тело — обожжённое, расплавленное, лицо — как тронувшийся в кашу воск… Брр!
Храм. Чернила. Ужасное лицо. Чуэйфэн начал догадываться.
— Ты хочешь сказать… ты видела того самого духа из храма Тяньцзин?
Ходили слухи, будто в храме обитает призрак, способный принимать облик обычного человека. Но стоило облить его тушью, как иллюзия спадала, и он обнажал своё истинное, жуткое обличье.
— А Вы тоже видели?! — с надеждой в голосе воскликнула она.
— Нет, — отрезал Чуэйфэн. — Только слышал. И не верю в это. Призраки — выдумка для праздных людей. Пустые небылицы. Нечего из мухи слона раздувать.
— Я сама это видела! Если не верите — пошли со мной, я покажу!
— Нет. У меня нет на это времени, — Чуэйфэн с досадой отвернулся.
— Ага! Боишься, да?! Боишься духов, вот и не идёшь!
— Ничего я не боюсь. Просто не желаю участвовать в этом балагане.
— Народ, слушайте! Наш государь, оказывается, боится привидений!
— Тут кроме нас никого нет, кому ты вообще это орёшь? — недовольно буркнул он. — И хватит кричать, голова от тебя трещит.
— Да просто это так смешно! Император, а боится призраков!
— Я сказал, я не боюсь!
— Если не боитесь — тогда пошли со мной. Ведь не боитесь же?
У неё был такой самодовольный вид, что Чуэйфэн с трудом удержался, чтобы не ответить ей резко.
— Уверен, ты просто всё выдумала.
Однако через пару мгновений он уже сам направлялся за ней к храму.
— И зачем ты, прости Небо, так вырядилась?
— Я пришила к подолу обереги. Говорят, в храме обитают духи!
Она шла следом, дрожа как осиновый лист.
— А повязка на голове — тоже защита?
— Конечно. Тигр отгоняет злых духов. Кстати, у меня есть ещё одна — хотите, отдам?
— Не надо.
— Без неё дух может вселиться в Вас.
— Духов не существует.
— Есть! Я видела!
Так они и дошли до храма Тяньцзин, взобравшись по склону. В тусклом свете нескольких фонарей здание храма выделялось своей красной кладкой и глухой тенью. Дверь в главном зале была приоткрыта.
— Ну и где твой дух? — спросил Чуэйфэн, ступая внутрь.
Канделябр освещал помещение. У перегородки стоял стол, рядом — расплывшаяся лужа туши, но кроме того — ничего подозрительного.
— Да ты, скорее всего, испугалась собственной тени, — фыркнул он.
— Нет! Это был мужчина! Я же видела!
С глазами, полными ужаса, она вскинула голову к нему и вцепилась в рукав.
(Совсем не та, что тогда, на крыше у уборной…)
Сейчас она казалась такой уязвимой и трепетной, что в нём невольно что-то дрогнуло. Может, правда боится? Или… притворяется — чтобы вызвать сочувствие?
(Если она играет — то делает это по-настоящему талантливо…)
Он не мог понять, что чувствует, но всё же остался.
— Ладно. Я подожду здесь. А ты иди — убирай.
— Как хорошо! Но раз Вы уже пришли, не могли бы потушить вон те свечи? И закройте окна, а заодно проверьте, горит ли ещё благовоние в курильнице!
Она с весёлым видом направилась к столу, принялась вытирать чернила. А Чуэйфэн застыл на месте. (Вот уж точно, без капли почтения…)
