По знаку наложница подала вперёд поднос с двумя расписными ларцами.
— Ларец с лотосом — Хуангуйфэй, а с бабочкой держала Инэр. Я велела Фэю проверить: содержимое обоих оказалось одинаковым.
— Фэй тайи, верно ли сказано? — спросил государь.
— Так и есть. Несомненно, — услужливо кивнул тот.
Но вдруг раздался звонкий смех, как перезвон колокольчиков.
— Ты смеёшься, Хуангуйфэй?
— Смеюсь над Фэем. И в Тайи-юань нашёлся столь бездарный лекарь — просто смешно, — ответила Цзылянь, прикрыв улыбку длинным золотым ноготком.
— В этих ларцах вовсе не то, что вы думаете. Это суфан — сандал. Он разгоняет кровь и регулирует месячные, но никак не вызывает ложной беременности. Наоборот — это лекарство, чтобы месячные шли как положено.
— Нет! — возразил Фэй. — Я проверял: там несомненно жёлтый терн, привезённый с Запада.
— Ах, правда? Ну, прошу, взгляни ещё раз.
Фэй открыл лотосовый ларец, понюхал красноватый порошок, попробовал на вкус — и тут же переменился в лице.
— Действительно… сандал.
— Вот видишь, — улыбнулась Цзылянь. — А теперь пусть посмотрит Шэн тайи.
Второй лекарь так же проверил и подтвердил:
— Это суфан.
— Чтобы не ошибиться, взгляните и в другой ларец, — предложила Цзылянь.
Шэн тайи открыл бабочкин ларец, тщательно исследовал содержимое и сказал:
— А вот здесь действительно западный жёлтый терн. В отличие от местного, он способен остановить месячные, даёт ложный признак беременности. Но в основе это противозачаточное средство; злоупотребление им может вызвать бесплодие…
— Что ты сказал?! — Сюй Лифэй пронзительно вскрикнула и повернулась к служанке. — Инэр! Ты давала мне это?! Слуги! Отрубите ей руки! Сдерите кожу с лица!
— Успокойся, — мягко произнесла Цзылянь.
— Скажите, Шэн Тайи, через какое время, постоянный приём этих препаратов, может привести к бесплодию у женщины?
— Зависит от организма. Обычно — от полугода до года.
— В Записях Ланьши указано: у Сюй Лифэй месячные были вплоть до восьмого месяца, а прекратились только в девятом. То есть ей подмешивали терн не более полутора месяцев. Так что можешь быть спокойна, сестрица.
В гареме все циклы жён и наложниц тщательно фиксировались — в особых книгах, Ланьши-чжу.
— Какая же это радость! — с досадой ударила кулаком по столику Сюй Лифэй. — Даже от одной мысли, что мне подсыпали противозачаточное, кровь стынет!
— Но странно другое, — заметил Шэн тайи. — Почему в ларце Хуангуйфэй оказался сандал, а у Инэр — жёлтый терн? Не значит ли это, что приказала вовсе не она?
— Нет! Именно Хуангуйфэй! Я сама видела, как она взяла половину порошка из своего ларца и пересыпала в мой! — выкрикнула служанка.
— Тогда почему содержимое разное?
— Наверное, чтобы сбить со следа…
— Но чем это доказать? — насмешливо спросила Цзылянь.
Инэр задохнулась и осеклась.
— Я докажу, — раздался голос Чжунцзе.
Все взгляды устремились на него.
Он знал: Цзылянь хитра, несомненно попытается подменить. Так и случилось: позволила отыскать ларцы, но в одном — безобидный сандал, чтоб выставить себя невинной.
Но факт передачи ларца остаётся неизменным.
— В ночь праздника Цици я сам передал ей этот ларец с жёлтым терном.
— Не припоминаю такого, — спокойно сказала Цзылянь.
— Не лгите, госпожа. Вы приняли его у меня и даже сказали: Вижу, можно использовать не только для себя, но и во благо другим.
— Ты, верно, путаешь меня с кем-то.
— Значит, Вы намерены отпираться? Государь, взгляните: на дне лотосового ларца должен быть выведен чёрный узор паука счастья.
— Тунми, — кивнул император. Евнух взял ларец, перевернул и нахмурился.
— Паук счастья?.. Но ведь здесь изображено совсем другое.
— Дай-ка мне. — Государь взял вещицу, разглядел и приподнял бровь. — Янь-шицзянь, ты это называешь пауком?
Дно с изогнутым рисунком повернули к свидетелю. Там была выведена вовсе не паучья фигура, а мост журавлей через реку Млечного Пути.
— Этот ларец подарила мне мачеха, — произнесла Цзылянь с мягкой улыбкой. — Она нарисовала Вороний мост, желая, чтобы государь всегда был рядом. А я храню в нём лекарства для регулирования кровотока.
— Этого не может быть! — лицо Чжунцзе перекосилось. Он был уверен: это тот самый ларец, что отдал ей. Роспись лотосов совпадала полностью.
Но… подменено было не только содержимое.
Паук стал мостом. Жёлтый терн — сандалом. Всё переменилось.
— В чём же дело, господин Ян? Где тот жёлтый терн, о котором вы твердили, будто передали Хуангуйфэй?
— Это… — пролепетал он, ощущая, как вокруг смыкается ловушка, будто сам он, расставив сети, угодил в них.
— Но странно, — продолжил император. — С чего вдруг Фэй тайи мог спутать сандал с жёлтым терном? Они так похожи?
— Внешне и по запаху — да, — спокойно объяснил Шэн тайи. — Легко перепутать. Но стоит попробовать на вкус — и различие очевидно: у сандала сладость, у терна — жгучая горечь.
Цзылянь медленно повернула голову и посмотрела прямо на Фэя.
— Фэй тайи, вы — лекарь. Неужели сладкое от острого различить не можете?
— Ваше высочество… прошу прощения, это я недосмотрелся и поспешил с выводом…
— Вот как? А может, вы заранее знали, что в ларце лежит сандал?
— Что вы говорите! Я никогда не видел этой шкатулки!
— Даже если не видели, могли слышать от кого-то. Кстати… позавчера случилась странность. Я каждый день пополняю порошок в своём ларце сандала, чтобы количество оставалось прежним. Но позавчера его вдруг стало меньше. А ведь после приёма я всегда сразу пополняю. Что же это? Неужели кто-то украл?
Она нахмурила тонкие брови и подняла глаза на своего евнуха Сяошу.
— Позавчера я принимала у себя одну сестрицу. Кого же именно?
— Это была Сюй Лифэй, госпожа, — почтительно ответил тот.
— Ах да, — улыбнулась Цзылянь. — Я показывала ей новые рулоны окрашенного шёлка.
— Вы… вы намекаете, что я украла сандал?! — Сюй Лифэй воскликнула возмущённо.
— Мы всё время беседовали, так что у тебя возможности не было. Но вот твои евнухи? Один миг — и никто не заметит, если кто-то исчезнет. Ты ведь всегда приводишь толпу пригожих мальчиков. Сяошу, а не встречался ли кто из них у моего кабинета?
— Да, госпожа. В тот день я видел там Сяньюнь. Он сказал, будто возвращался из уборной, да сбился с дороги.
Во дворце сменить одежду значило отправиться в уборную. Юные евнухи, чьё тело ещё не окрепло после оскопления, часто страдали недержанием, и потому им позволяли отлучаться чаще.
— Сяньюнь — это кто?
— Это… это я, госпожа, — робко выступил вперёд десятилетний мальчик с нежным лицом.
— Значит, это ты украл сандал?
— Н-нет… я…
— Не скажешь правду — поручим допрос Сяошу. Он ученик самого Чжяо-гунгуана, перенял всю жестокую школу. В отличие от меня, профана, он знает, как развязать язык.
— Госпожа будьте спокойны. Я заставлю его сознаться, — процедил Сяошу, и взгляд его сверкнул, как клинок.
Сяньюнь вздрогнул всем телом, будто его дернули за невидимую струну.
— Я… я украл! По приказу… украл порошок из ларца с лотосами…
— По чьему приказу?
— По… по приказу Сюй Лифэй…
— Не смей лгать! — взвизгнула она. — Я никогда не приказывала такого!
— Кто же из вас лжёт? — протянула Цай Гуйфэй, лениво играя с золотым напёрстком на ногте. — Может, ты сама всё устроила? Сыграла жертву, будто бы Хуангуйфэй подставила, а сама желала вызвать жалость государя?
— Пить средство, способное сделать бесплодной? Зачем мне так калечить себя?!
— Ах, бесплодие наступает только через полгода-год постоянного приёма, — усмехнулась та. — А ты пила всего полтора месяца. Наверняка всё просчитала.
Не успела Сюй Лифэй возразить, как Цай Гуйфэй продолжила:
— Ты ведь давно враждуешь с Хуангуйфэй. Бьёшь и губишь своих служанок, за что она не раз тебя отчитывала. Обиды накопились?
— Верно! — вдруг выкрикнул Сяньюнь. — Госпожа моя не раз говорила: Когда-нибудь я её уничтожу! Она сама сказала, что если подсыпать себе противозачаточное, можно и жалость государя вызвать, и вину на Хуангуйфэй свалить…
— Сяньюнь! — закричала Сюй Лифэй. — Как ты смеешь клеветать на хозяйку?! Предатель!
— Я… я только правду сказал, — всхлипнул тот.
— Значит, всё это дело рук Сюй Лифэй, — подвёл итог император. — Она заставила и Фэя, и Сяньюня лжесвидетельствовать?
— Так и есть, — кивнул мальчик. Фэй тайи рухнул на колени и забил лбом об пол.
— Виноват, виноват! Она мне пригрозила — я не посмел ослушаться…
— Лжёшь! Я тебя не шантажировала! — кричала Сюй Лифэй.
— Спорить бесполезно, — холодно заметил император. — Хуангуйфэй, поручим это дело Гунчжэн-сы? — Прежде хочу спросить, наставник Ян, отчего вы лгали о жёлтом терне? Тоже по приказу Сюй Лифэй?
Под тяжёлым императорским взором тело Ян Чжунцзе обмякло, и он рухнул на землю.
— Виновен! Виновен, государь! Меня, как и Фэя, принудила она …
— Ложь! — завизжала Лифэй. — У нас никогда не было связи!
— Сяньюнь, Фэй тайи, Ян Чжунцзе — все трое говорят, что действовали по твоему приказу. Не унижай себя напрасными отрицаниями. Признай вину — и проси пощады.
— Трое твердят — и выходит тигр, — насмешливо протянула Цай Гуйфэй. — Но может, ещё рано делать выводы?
Цзылянь поставила изящную чашку на столик и вздохнула.
— Что ж, другого выхода нет. Пусть Гунчжэн-сы проведёт полное расследование во всех дворцах.
— Во всех?! — изумились наложницы. — Но тайники с терном только у Сюй Лифэй!
— Доказательствами могут быть не только травы. Возможно, найдутся письма или вещи, подтверждающие связь с кукловодом, — возразила Цзылянь.
— Тогда зачем рыться везде? — не удержалась Ань Жоуфэй. — Подозреваемая одна — Сюй Лифэй.
— Это несправедливо, — мягко сказала Цзылянь. — Ведь, как и я, она может быть жертвой оговора. Чтобы всем было по правде, проверим всех.
Жёны переглянулись, и в их глазах вспыхнуло недовольство.
— Я понимаю вас, — продолжила Цзылянь. — Никому не приятно, когда переворачивают его покои. Но ведь куда страшнее — оказаться оклеветанной. Чтобы снять всякое подозрение, лучше самим помочь следствию.
— А если ничего не найдут? — равнодушно бросила Сусянь-фэй.
Цзылянь одарила её нежной улыбкой:
— Так ведь тем лучше. Докажете, что вы безупречно верны. Государь, согласитесь? Если обыски ничего не выявят, пусть дело будет закрыто.
— Хуангуйфэй! — вскрикнула Сюй Лифэй. — То есть ты хочешь оставить безнаказанным того, кто подсыпал мне противозачаточное?!
— Истина не всегда приносит благо, — мягко сказала Цзылянь. — Раз беда не случилась, лучше не множить смуту. Ты молода, красива. Уверена, скоро у тебя родится дитя.
И, не слушая больше её возмущений, Цзылянь обратилась прямо к императору:
— Как прикажете, государь?
— Нет, — отрезал он. — Этого мало. Пусть займётся не только Гунчжэн-сы, но и Дунчан.
— Но ведь делами гарема ведает только Гунчжэн-сы, — мягко напомнила Цзылянь.
— Ни дело с коробочкой для румян, ни происшествие с Сусянь-фэй Гунчжэн-сы разрешить не сумело. На сей раз подключим Дунчан. Тунми, передай приказ Сэ-гунгуану: обыскать дворец Жуйминь и все покои прочих наложниц — искать всякие подозрительные вещи. А до окончания обыска Фансянь-гун запереть. Никому из жён выходить не дозволено.
Сэ-гунгуан предстал перед государём лишь спустя час.
— Нашли что подозрительное?
— Нашли вот это.
Евнух протянул расписную лакированную шкатулку. Е-гунгуан принял её и передал в руки государя.
— Уже показал нескольким тайи. Все они единогласно признали: внутри — жёлтый терн заморского происхождения.
На алой лакированной поверхности сиял узор лотоса, поднимающегося из ила.
— Да это ведь… — нахмурился государь. — Та самая коробочка, которую Ян-шицзян уверял, будто вручал Хуангуйфэй?
Он показал дно шкатулки собравшимся. В ладони императора лежал крошечный красноватый диск, и на нём чернела лакированная свадебная паучиха.
— Этого не может быть…
Чжунцзе будто окатило ледяной водой. Он сжался в комок, весь задрожал. Шкатулка, что должна была быть при Цзылянь, вдруг всплыла совсем в другом дворце.
— Где её нашли?
— В зале для умываний дворца Жуйминь.
Все взоры обратились к одной. Лицо Цай Гуйфэй побледнело, щеки застылы.
— Наверное, ошибка… Я и не знаю, что это за вещь! — Ошибка? — Сюй Лифэй взвизгнула. — Да это же неопровержимое доказательство! Ты заодно с Ян-шицзяном, подсыпала мне снадобье, желая свалить вину на Хуангуйфэй!
