Я начала путь к бессмертию в семь лет. И моим наставником стал, пожалуй, самый безответственный учитель в мире. Хотя, если быть честной… я вовсе не становилась его ученицей. Меня просто купили и привели к двери мастера.
Сто лет назад, когда демоны были только что уничтожены, в мире царил хаос. Повсюду были беженцы, люди гибли и разбредались кто куда. Мои родители исчезли где-то в той суматохе, и я не знала, живы ли они. Меня подобрал один старый нищий, пожалел и стал таскать за собой по дорогам.
Однажды мы дошли до одного городка на Центральных равнинах. Старик разболелся, а я села на обочине с побитой чашкой просить подаяние.
День был ясный и с другого конца улицы донёсся крик:
— Посмотри на себя! Халтурщик и бездельник! Ни один талантливый ребёнок к тебе не пойдёт! Без ученика останешься на всю жизнь!
— Мастер, ну зачем так категорично? А если вдруг через пару дней у меня появится ученик? Вам будет стыдно!
Голос был очень приятный, нежный, ленивый, с лёгкой насмешкой. Я в жизни не слышала ничего подобного. Я с любопытством подняла голову.
Один взгляд.
Он прорвался сквозь шум, толпу, уличную пыль и вонзился в сердце.
Мужчина с лицом, как из белого нефрита, стройный, как молодой бамбук, с ленивой, изящной походкой. Я была ещё ребёнком, ничего не знала о мире, и меня сразила его красота.
Я застыла и смотрела, как заворожённая. Чашка выскользнула из моих рук и с грохотом ударилась о землю. Но никто этого не заметил на шумной улице, кроме него.
Он повернулся. Его тёмные, как чёрный нефрит, глаза поймали мой взгляд.
Тем временем старый мастер сзади кричал:
— Ну ищи, ищи ученика, я посмотрю, как ты…
Но он уже усмехнулся, лукаво, по-хулигански, и пошёл прямо ко мне.
Надо признать, что хотя потом я не раз злилась на него, ненавидела, презирала, но тот солнечный день, тот порыв ветра, его белые одежды, летящие за спиной… Этот образ врезался в мою память, как картина, слишком прекрасная, чтобы быть реальной.
Он присел передо мной, взглянул мне в глаза:
— Эй, маленькая нищенка. Вижу, у тебя кости крепкие, да вот лицо бледное, явно по судьбе тебе не хватает денег. — Он бросил серебряную монетку в чашку. — А у меня деньги есть. Пойдёшь со мной?
Я замерла. Оглянулась на старика-нищего. Тот, несмотря на болезнь, с профессиональной хваткой протянул руку и слегка потряс ею.
Мужчина понимающе усмехнулся, снял поясной мешочек, и с глухим «донг» бросил его перед стариком. Даже спустя сто лет я помню этот тяжёлый, сытный звук.
Конечно, я пошла с ним.
Я тогда была уверена, что он купил меня в услужение. Не прислуживать в доме, а просто быть девчонкой для грязной работы. Я никак не могла представить, что меня купили как ученицу.
Клан Сяньлин стоял сотни лет. И за всё это время никто не покупал учеников за деньги.
Но мой учитель это сделал.
Он потом ещё повернулся к своему старшему мастеру, и, сияя от наглости, спросил:
— Учитель, у тебя лицо болит?
Тот чуть бороду не проглотил от злости, тыкал пальцем, таращил глаза, но слов не находил.
Сяо Ихань — так звали моего нового учителя — вернулся ко мне, взял за руку и вложил в ладонь нефритовый амулет. Я ни разу не видела таких изысканных вещей. Растерялась, испугалась и не посмела взять. Только смотрела на него с тревогой.
Он сжал мою грязную ладонь в своей. Его взгляд и тепло рук были как солнце перед закатом — тёплые, но ленивые.
— Маленькая нищенка, с сегодняшнего дня ты — моя ученица. С этого дня, если тебе что-то дают, ты можешь отказаться только из презрения, но не из страха. Следуй за мной и стань достойным человеком.
Тогда я не презирала этот амулет, потому и взяла. С тех пор он всегда висел у меня на поясе, словно сокровище.
Позже я сняла его и бросила на дно сундука. По той же причине, которую мне назвал сам Сяо Ихань, из-за презрения.
И вот теперь, собираясь убить Сяо Иханя, я достала тот самый амулет. Я знала, с учителем будет трудно справиться, возможно, сражение затянется. И если возникнет необходимость, я смогу заложить амулет за деньги.
Я слетела с горы на своём мече и вскоре прибыла в Янчжоу. Сняла комнату на постоялом дворе, а потом, следуя донесениям разведки, отправилась в таверну, где он часто бывал.
Утром там почти не было людей. Я заказала кувшин вина, села в углу и стала ждать, наблюдая за входом.
На улице была весна, цвели персики, ивы тянулись к солнцу. Янчжоу был прекрасен. А мир, наконец, спокоен. Больше нет войн, нет разорения, нет боли.
Мимо пробегала девочка, в глаз ей попал песок. Она шла, зажмурившись потирая лицо, и врезалась в оборванца. Когда я увидела этого человека, мои глаза невольно сузились.
Он был неузнаваем: волосы спутаны, одежда рваная, лицо заросло щетиной. Грубый, дикий… но эти глаза…Эти глаза были кошмаром в каждом моём сне.
Даже если стану прахом, я узнаю его из тысячи.
Он — предатель секты бессмертных.
Он — тот, кто встал на путь зла.
Он — мой учитель.
Сяо Ихань.
Маленькая девочка подняла голову и, увидев, во что одет этот неопрятный, оборванный мужчина, сразу застыла. В оцепенении она прищурила один глаз и уставилась прямо на него.
Сяо Ихань тоже посмотрел на неё, задержался взглядом, потом вдруг присел на корточки, немного грубовато разжал её ручки, растирающие глаза, оттянул нижнее веко и дважды «фу-фу» подул в глаз. Из глаз девочки скатились две слезинки, унося с собой песчинки. Она так и не заплакала, просто замерла от испуга..
Сяо Ихань погладил девочку по голове::
— Иди давай. — Голос у него всё такой же тянущийся, ленивый. Но теперь в нём не было ни капли прежней теплоты. В конце концов, мир изменился, и он изменился вместе с ним
— В следующий раз не натыкайся на плохих людей.
Значит, он понимает, что сам — плохой.
Я холодно усмехнулась, следя за ним краем глаза. Он прошёл мимо, вошёл в таверну и сел за стол чуть по диагонали от меня.
Я не сводила взгляда. Новая и старая ненависти, как вьюны, оплели сердце тугим клубком.
Рука дрогнула. Я едва удержала чашу. Донышко застучало по столу — тук-тук-тук, выдавая моё напряжение.
Сто лет назад я стала ученицей Сяо Иханя. Я боготворила его, клялась в сердце сделать всё, чтобы не подвести его, чтобы он гордился мной. Я искренне хотела быть достойной.
А он…
Он стал моей самой глубокой раной.
Моим позором.
В клане Сяньлин существовало негласное правило: чтобы стать полноценным мастером, нужно перед этим принять собственного ученика. Сяо Ихань предал клан и ушёл восемьдесят лет назад, нарушив все устои. С тех пор, как бы я ни старалась, никто не хотел быть моим учеником.
Презрение от сверстников, подозрения от младших, ежедневное одиночество. Пока клеймо Сяо Иханя висит на мне, я остаюсь изгоем.
Сяо Ихань должен умереть.
