После того как в саду дворца цветы хайнтана распустились уже в тринадцатый раз, Ду Тинсинь поняла, что настало время уйти.
Она не раз думала над тем, остаться ли рядом с ним навсегда. И не раз она мечтала просто утонуть в его мягкой улыбке, забыв обо всём, позволив времени ускользнуть, пока чёрные волосы не побелеют, а юное лицо не увянет, и так, незаметно, прожить всю жизнь.
Но даже такой возможности он ей не оставил.
В детстве она почти не обращала на него внимания.
Тогда её родители были живы. Она — избалованная, беззаботная юная принцесса, и лишь однажды, на великом празднестве, издали увидела его.
Худощавый мальчик в светло‑жёлтом придворном одеянии стоял подле трона. Он был тихим и неприметным. Его взгляд легко скользил мимо.
В те годы и весь двор относился к нему так же: до самой кончины прежнего Императора, да и до начала собственного правления, никто не верил, что этот юноша способен изменить судьбу державы. Но, быть может, есть люди, чьё сияние проявляется лишь после долгих испытаний временем.
И есть такие, кто незаметно входит в сердце. Одно слово, один взгляд, лёгкая улыбка, и когда спохватишься, уже поздно, всё внутри наполнено его образом, его голосом, его тенью, запечатлённой в самых глубоких снах.
Так он и вошёл в её жизнь.
Когда ей было шесть, она осиротела. Лянь‑гуйфэй, пожалев сироту, взяла девочку в дворец и усыновила.
В первые дни Ду Тинсинь была потерянным ребёнком, окружённым чужими лицами и вещами. Одиночество и страх следовали за ней, как тени.
И первым, кто подошёл к ней, был он.
Он улыбнулся мягко, по‑доброму, и с той поры стал её проводником в глухом мире дворцовых стен.
Он умел пошутить, когда она грустила, умел взглядом поддержать, когда она старалась, и без слов заслонял её от злых пересудов.
Постепенно она поняла, что его тихая улыбка ярче любого света, а его не по‑детски холодные руки надёжнее всякого убежища.
То было прекрасное время: одинокая девочка, робко осваивающая жизнь во дворце, и юный принц с ясным лицом.
В саду лотосы рождались и увядали парами, а прозрачная вода Золотой реки текла мимо красных стен и золотых крыш, унося два года их юности.
Теперь, вспоминая, она улыбалась своей наивности. Тогда ей казалось, что это и есть вечность. Разве не все так думают в юности?
Кажется, что первая встреча навсегда, что вся его нежность принадлежит только тебе, и впереди бесконечная сказка о детской любви.
Эта сказка разбилась о появление другой девочки, младшей дочери первого министра Лин Сюэфэна.
В те дни по дворцу ходили слухи, будто прежний император собирается выбрать сыну невесту.
Ду Тинсинь не придавала этому значения. Брак казался чем‑то далёким, а в её мечтах существовали лишь они двое. Но однажды, после аудиенции в Зале Успокоенного Сердца, она увидела его и поразилась. На его обычно бледных щеках играл лёгкий румянец.
Она испугалась, что его отчитали, и поспешила спросить.
Он покачал головой и улыбнулся. В его улыбке смешались радость и грусть:
— Отец сказал, что выбрал мне жену.
— Кого же? — не поняла она.
— Дочь господина Лина, — ответил он и, будто боясь, что она не вспомнит, добавил: — Живая, бойкая девочка, любит говорить.
Она кивнула, но в груди поднялось странное чувство. Никогда прежде она не видела в его лице столько эмоций: губы невольно тянулись к улыбке, брови чуть хмурились, а в чёрных глазах вспыхивал свет, будто кто‑то зажёг там звезду.
С горечью и непонятной надеждой она спросила:
— Хуань‑гэ, тебе нравится, что она станет твоей женой?
Он замер, улыбка медленно угасла, и, после короткой паузы он тихо сказал:
— Если я смогу сделать её счастливой, значит, да, нравится.
Она тоже улыбнулась, но отвела взгляд. Во рту стало горько. Так впервые в её сердце поселилось новое чувство под названием «ревность». Оно жгло, как тонкая игла, и не отпускало. Она возненавидела ту девочку, что просто оказалась на шаг впереди и забрала всё счастье.
Жизнь во дворце шла своим чередом.
Лянь‑гуйфэй, любившая приёмную дочь, устроила её в качестве спутницы наследника.
Они учились вместе, и кроме неё рядом с ним постоянно крутилась его младшая сестра Ин, весёлая, непоседливая девочка.
Иногда он приводил сестру к Ду Тинсинь, и трое проводили вечера за разговорами о стихах и музыке.
Так минули годы.
Император умер, и он взошёл на трон, Ин повзрослела, а дочь Лина стала его невестой, будущей Императрицей.
И всё же их отношения с Ду Тинсинь остались прежними.
Иногда ей казалось, что они так похожи, что он должен заметить её. Они любили одних и тех же поэтов, читали одни книги, а та девочка даже не была рядом с ним.
«К тому же, — думала Ду Тинсинь с лёгким высокомерием, — та грубая, неотёсанная, не умеет ни играть, ни вышивать, только кулаками машет». Разве может она быть ему парой?
Но годы шли, и он стал сдержаннее.
Взгляд его, прежде тёплый и доверчивый, теперь был почтительным и осторожным.
Она не понимала, радоваться ли этому или печалиться.
Однажды они вместе читали сборник стихов.
Он вдруг улыбнулся, глядя на одну строку.
— Что там смешного? — спросила она.
Он показал пальцем:
— Просто вспомнил одного человека.
Это была строка: «Не в красоте облик мил, а в холоде прелесть его».
— Ты о госпоже Лин? — спросила она, стараясь говорить легко.
Он кивнул, улыбаясь:
— Сегодня утром Ши Янь рассказал, что она вступилась за уличного торговца и избила сына министра. — Он вздохнул, всё ещё улыбаясь. — Когда же она перестанет быть такой вспыльчивой?
Сердце Ду Тинсинь опустело.
Он знал о ней всё, следил, молчал и всё время смотрел.
Так она впервые узнала, что такое отчаяние.
Он заметил её молчание, взглянул, и в его глазах мелькнули понимание, сожаление, мягкая жалость.
С тех пор он стал ещё вежливее, ещё дальше. Даже визиты теперь предварял посыльным.
До вступления на престол он часто покидал дворец вместе с лекарем Ли Хунцином, чтобы лечить людей и узнавать жизнь страны.
Каждый раз Ду Тинсинь, искусная в перевоплощении, принимала его облик, чтобы скрыть его отсутствие.
Так было не раз, и всё проходило безупречно.
