Никто не обращал внимания на то, что в загородном дворце Хайло, стоявшем у охотничьих угодий Дайюй, росло одно-единственное дерево — старый хайтан.
Обычно сюда приезжали лишь осенью, когда выцветшая трава тянулась до самого неба, и тогда Хайло наполнялся ржанием коней, гулом голосов, шумом встреч и проводов. Ведь сюда съезжались все: императорская родня, ваны и хоу, знатные чиновники.
А весной, когда охота давно окончена, тот хайтан цвёл в безмолвии пустого двора, и лепестки, падая, устилали холодные синие плиты. Так год за годом, без свидетелей, без следа человеческих шагов.
Много лет спустя, когда Император Дэсинь, правивший с мягкостью и милосердием, повелел закрыть Хайло, уже наполовину заброшенный со времён Дэю, здесь остались лишь несколько старых телохранителей, бывших гвардейцев, назначенных сторожить ворота.
Теперь им было нечего сторожить. Никто из знатных не приезжал, и старики, оставшись без дела, по вечерам ставили на угли глиняный кувшин с вином, садились под выцветшими карнизами и вели неторопливые разговоры.
О нынешнем государе говорить было нельзя, но можно было вспоминать времена Дэю. Легенды о том Императоре и его брате, регенте-принце, об их братской привязанности.
А вспоминая, каждый невольно думал о себе в те годы о юности, о звонких конях, о девичьих лицах из снов. Тогда становилось грустно, и рука сама тянулась к кувшину. Ещё глоток старого вина, чтобы смягчить тоску.
Так, незаметно, миновала ещё одна зима. В тот вечер вино в кувшине уже согрелось, и вдруг в него упали несколько бледно-розовых лепестков.
Старики подняли головы и увидели, как в глубине двора хайтан стоял в цвету, сияя в ночи, словно сон.
Цветы были лёгкими, как дым, и густыми, как облака. Они ничуть не уступали тем, что росли в императорском саду. Но ведь где дворцовые стены и где это запустелое предместье?
Кто-то тихо вздохнул, и остальные тоже умолкли.
Обычно такая пауза длилась недолго. Разговоры снова наполняли вечер, будто ничего и не было.
Но на этот раз в тишине кто-то вдруг заметил, как во дворе стоит человек в белом.
Никто не понял, когда он появился и зачем пришёл. Он стоял под деревом, высокий, в широких рукавах, и смотрел вверх на цветы.
Один из стражей, опомнившись, вскочил, схватил копьё и крикнул:
— Кто ты такой? Это королевская заповедная земля, посторонним вход воспрещён!
Незнакомец не шелохнулся. Он всё так же глядел на цветы и только тихо произнёс:
— Я лишь зашёл взглянуть. Не стоит поднимать шум.
Голос его был спокоен, но в нём звучала такая врождённая власть, что старики сразу поняли, что перед ними не простой человек.
Один из них, вглядываясь, вдруг вспомнил и, дрожащим голосом, опустился на колени:
— Смиренный слуга приветствует Его Высочество, принца-регента.
Хайло стоял пустым уже много лет. Что могло привести всемогущего регента сюда, в глухую ночь, в одиночестве?
Но сомнений не было: лицо, осанка, взгляд. Это был он.
Они все поспешно пали ниц. Принц же стоял под деревом, глядя, как ветер срывает лепестки, и лишь спустя долгое молчание тихо сказал:
— Она говорила, что именно здесь впервые встретила моего брата.
Брат регента — это, конечно, покойный Император Дэю.
А кто была «она», старики не смели даже гадать. Они молча стояли на коленях, глядя в землю.
Принц больше не произнёс ни слова. Он стоял под цветущим деревом, будто слушал, как падают лепестки, будто мысли его уносились куда-то далеко.
Когда один из стражей, онемев от долгого стояния, наконец осмелился поднять глаза, под деревом уже никого не было.
Они переглянулись: вокруг был пустой, обветшалый дворец, лишь угли под кувшином тихо потрескивали.
Если бы они не видели все вместе, то решили бы, что то был сон.
Прошло ещё немного времени, и один из стариков вдруг вздохнул:
— Подумать только, со времён Дэю прошло уже больше двадцати лет…
Никто не ответил. Время уходит без следа. Как бы ни тянуло сердце к юности, те дни железных коней и боевых труб давно миновали.
Эпоха Дэю, да и прежняя, Дэлунь, — всё это теперь лишь давняя память, скоро и вовсе забудется.
А когда-то здесь, среди ещё свежих росписей и резных балок, мальчишки из знатных домов избивали на земле маленького ребёнка.
И тогда из конца галереи вышел юный наследник престола.
