В тот вечер разведчики, которых Кумоэр отправил к вражескому лагерю, и впрямь были быстро обнаружены, так что о внезапном нападении пришлось забыть.
Наутро, едва рассвело, снег, шедший несколько дней подряд, наконец прекратился, но воздух стал ещё холоднее, а наст под ногами доходил до колен.
Я не находила себе места от беспокойства. Едва поднявшись, я накинула меховую накидку и пошла к Минь Цзя взглянуть, как там Сяо Хуань. Но в её шатре не оказалось ни хозяйки, ни его.
— В такую стужу куда он мог уйти? — пробормотала я, расспросила нескольких телохранителей, однако никто не знал, где Минь Цзя и Сяо Хуань. Пришлось вернуться. Хоть на ногах у меня были оленьи сапоги, после долгой ходьбы по снегу ступни онемели.
Войдя в шатёр, я хотела снять сапоги и подсушить их у огня, как вдруг полог зашевелился, и внутрь вошли Кумоэр и Сяо Хуань, держась за руки.
Увидев меня, Кумоэр улыбнулся:
— Цанцан, и ты здесь?
Я едва не фыркнула. Разве не он сам велел мне жить в этом шатре? Где же мне ещё быть?
Поднявшись, я ответила с улыбкой:
— Конечно, великий хан. Что привело вас так рано?
— Хм, — Кумоэр кивнул, всё ещё улыбаясь. — Сяо Бай оказался прав: наш отряд, едва подступил к стенам, был замечен стражей. Цанцан, твой земляк и впрямь не прост.
Даже Кумоэр стал звать Сяо Хуаня «Сяо Баем»!
Я натянуто усмехнулась:
— Он просто любит болтать, а в остальном — редкий простак. Великий хан зря его перехвалил.
— Не говори так, — возразил Кумоэр, явно расположенный к нему. Он обнял Сяо Хуаня за плечи и похлопал. — Сегодня я взял его на совет, и главы племён остались довольны его речами. Мне он тоже по душе.
— Благодарю за похвалу, великий хан, — мягко ответил Сяо Хуань.
Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Благодарит! В стане врага и не умеет хотя бы притвориться скромным.
— Сяо Бай, не будь столь скромен, — Кумоэр вздохнул, — если бы ты не был так слаб здоровьем, я бы сделал из тебя своего лучшего полководца.
«Если бы он и вправду мог сесть на коня, то стал бы не твоим полководцем, а твоим врагом», — подумала я, лишь натянуто улыбнувшись.
— Ах да, — Кумоэр будто вспомнил что‑то и повернулся к Сяо Хуаню: — Подожди здесь, мне нужно отдать несколько распоряжений.
— Прошу, великий хан, — ответил тот.
Кумоэр вышел, даже не взглянув на меня.
Когда полог опустился, я сердито уставилась на Сяо Хуаня:
— Наш Император, похоже, всё лучше чувствует себя в стане нучжэней. Ещё пару дней, и поведёшь Кумоэра брать Шаньхайгуань, а потом он пожалует тебе титул великого хана!
— Звучит разумно, — кивнул он, нахмурившись, будто задумался. — Когда Кумоэр уверится в победе, я подниму мятеж, свергну его и сяду на трон. Тогда уж никто не скажет, что я держусь за власть лишь по милости предков.
— Ты… — я не нашла слов, лишь фыркнула и села у жаровни, продолжая стаскивать сапоги.
Они были высокие, а ноги затекли, и я долго не могла их снять.
— Ты выходила? — спросил он, заметив влажные следы у сапог.
— Да. Хотела узнать, как ты, а тебя не оказалось. Вот и застудила ноги, — буркнула я. — Раз уж я так старалась, может, Император поможет мне их снять?
— Не стоит долго ходить по снегу, можно обморозить ступни, — сказал он и, не дожидаясь ответа, опустился на одно колено, взял меня за лодыжку и осторожно стянул сапог. Его пальцы мягко растирали мне ногу сквозь носок. — Сначала разогрей кровь, потом грей у огня, иначе будут волдыри.
Мы сидели совсем близко. От него пахло свежей смолой, чёрные волосы, перевязанные шёлковой лентой, рассыпались по плечам и коснулись моего колена. Я подняла прядь и убрала её за его спину:
— Мужчина с распущенными волосами — зрелище не из лучших.
— Что вы делаете? — вдруг раздался у входа голос Кумоэра.
Я вскрикнула и отпрянула:
— Великий хан…
— Ты, распутница! — взревел он, брови взметнулись, глаза сверкнули.
«Вот уж нелепость! С собственным мужем чуть ближе, и уже распутница?»
Я поспешно улыбнулась, пытаясь объяснить:
— Послушайте, великий хан…
— Мне больно! — вдруг выкрикнул он и выхватил саблю, обрушивая её на Сяо Хуаня.
— Нет! — я успела лишь вскрикнуть и бросилась вперёд.
Лезвие остановилось в воздухе: Сяо Хуань перехватил его пальцами. По бледной руке стекала тонкая струйка крови.
Кумоэр, сжав рукоять, смотрел на него, и в его серых, как пепел, глазах проступила странная боль.
— Мне больно, — повторил он глухо. — Сяо Бай, неужели ты любишь женщин? Я думал…
Он опустил саблю и покачал головой:
— Я тоже всегда считал, что люблю женщин. Но вчера, увидев тебя у Минь-Минь, понял… Что ж, я ошибся.
«Что он несёт?»
Неужели лицо Сяо Хуаня и вправду способно пленить и мужчин, и женщин?
Я ошеломлённо переводила взгляд с одного на другого.
— Э‑э… недоразумение! — пробормотала я, вскакивая. — Вы поговорите, а я пойду найду Минь Цзя, ха‑ха… — схватила сапоги, кое‑как натянула, накинула накидку и выскочила наружу.
На морозе я глубоко вдохнула, постучала себя по лбу и, немного придя в себя, поспешила к большому шатру Миньцзя.
Она уже вернулась и, склонившись над картой, оживлённо подняла голову:
— Цанцан! Пришла? Сяо Бая мой брат увёл, его здесь нет.
— Знаю, — выдавила я, садясь на деревянный стул.
— Тогда ты ко мне? Я рада, — улыбнулась она.
Брат говорит «мне больно», сестра — «мне радостно». Какая семейка.
— Минь Цзя, давай лучше расскажем друг другу истории, — предложила я.
— Хорошо, — она подперла щёку ладонью, — начинай ты.
— Ладно, — я задумалась. — Был однажды в царстве Вэй красавец по имени Лунъян‑цзюнь… —
Слова сами собой свернули не туда. Я спохватилась и фыркнула:
— Нет, плохая история. Лучше про династию Хань: жил тогда юноша Дун Сянь, прекрасный, как небожитель, и император…
Опять не то! Я замахала руками.
— Тьфу, всё из‑за Кумоэра, теперь у меня в голове одни эти истории!
