В боковой комнате хранились одежды Сяо Хуаня. Я зажгла свечу, стала перебирать. Почти все его вещи были просты, светлых тонов. Сяо Цяньцин был с ним одного роста, но я никак не могла решиться отдать что‑нибудь любимое. В конце концов протянула ему ярко‑алое платье с пятью вышитыми драконами — парадный наряд.
— Надень это.
Лицо Сяо Цяньцина потемнело:
— Ты даёшь мне такую безвкусицу?
— Хотел быть Императором — вот тебе драконья одежда, — ответила я. — Примерь заранее.
Он фыркнул:
— Лучше уж останусь в этой грязной. — И вдруг спросил, улыбнувшись: — Ты знала Ло Сяньсюэ?
— Ты… знаешь Сяньсюэ? — я удивилась.
— «Три чи без блеска, три жизни — Сяньсюэ. Без золота не выходит, без убийства не возвращается» — прекрасный мечник, — сказал он. — Фэн Юаньцзян убил его с трудом.
Я застыла, глядя на его улыбку, такую безмятежную, будто нарисованную.
— Это ты приказал убить его?
— Конечно, — спокойно кивнул он. — Я был там. Перед смертью он держал белую нефритовую подвеску с твоим именем. Ты подарила?
Я втянула воздух, стараясь говорить ровно:
— Зачем ты его убил?
— Он отказался служить мне, — ответил Сяо Цяньцин. — Сделал одно дело и решил уйти. Вот я и велел Фэн Юаньцзяну его устранить. Кстати, именно я послал Ло Сяньсюэ в покушение на государя. Тогда не понимал, почему он согласился идти на смерть. Теперь ясно, хотел умереть.
В ушах зазвенело. Я не слышала, что он говорил дальше. Подняла руку и со всей силы ударила его по лицу.
Звонкий хлопок разнёсся по комнате. Он, ошеломлённый, прижал ладонь к щеке и уставился на меня.
Я прошла мимо и бросила подсвечник на пол.
Зачем я вообще спрашивала? Всё, что казалось важным — кто убил Сяньсюэ, наказан ли убийца, что связывало Сяо Хуаня и Ду Тинсинь — теперь ничтожно.
Всё уже поздно.
Я вдруг поняла слова Императорской Матери. Однажды вспомнишь ошибки юности и тех, кого не вернуть.
Но я не успела постареть, не успела удержать того, кого хотела удержать, и уже поздно.
Холодный ветер пронёсся по пустому двору, закружил сухие листья. Зима всегда так безжалостна.
Сяо Хуань кашлял всю ночь. Я сидела рядом, не сомкнув глаз. Когда он попросил отдохнуть, я лишь покачала головой и, держа его за руку, задремала у постели.
Сквозь сон я услышала флейту. Это был чистый, прозрачный звук, тянувшийся до рассвета.
Когда я подняла голову, Сяо Хуань уже сидел и слушал.
— Не отдыхаешь? — спросила я.
Он улыбнулся:
— Прекрасная игра. Чу‑ван — человек утончённый.
Флейтистом оказался Сяо Цяньцин. Он сидел у окна, в белом, как снег, с нефритовой флейтой в руках, и зимний свет делал его похожим на небожителя.
— Одним звуком узнал меня? — спросил он. — Неужели государь — мой единственный собеседник?
— Играл всю ночь, дыхание не сбилось, — ответил Сяо Хуань. — Кроме Чу‑вана, никто бы не смог.
— Значит, догадался, — усмехнулся тот. — А я уж подумал, что ты понимаешь моё сердце.
Сяо Хуань тихо рассмеялся, потом закашлялся:
— Чу‑ван не один приехал в столицу?
— Разумеется, нет, — ответил Сяо Цяньцин. — Без верных людей и союзников я бы не осмелился бросить тебе вызов.
— Странно, — сказал Сяо Хуань. — Ты всегда сторонился власти. Зачем тебе трон?
Сяо Цяньцин спрыгнул с подоконника и улыбнулся:
— Всё просто. Всё, что твоё, я хочу отнять и радоваться.
Сяо Хуань кивнул и снова закашлялся:
— Вот как… Мы не виделись уже больше десяти лет.
— Я — ван, без указа не могу вернуться, — холодно ответил Сяо Цяньцин. — А ты за эти годы и не вспомнил обо мне. Пришлось напомнить.
Даже я почувствовала горечь в его словах.
Сяо Хуань опустил глаза, потом мягко сказал:
— Не стоит так думать, Чу‑ван.
Тот раздражённо ударил флейтой по ладони:
— Хватит разговоров. Пиши указ о передаче власти, пока не умер. Иначе кому я достану трон?
Сяо Хуань кивнул, улыбнулся мне:
— Цанцан, принеси кисть и бумагу.
— Ты и вправду отдашь ему престол? — спросила я.
— Государство не может быть без правителя, — ответил он. — Среди ванов рода Сяо Чу‑ван лучший выбор. Я и прежде думал о нём. Просто теперь раньше времени.
Сяо Цяньцин усмехнулся:
— Значит, я лишь поторопился?
— Ты узурпатор, — не выдержала я. — Всё ради собственной выгоды!
Он замер, не найдя слов.
Я принесла письменные принадлежности, поставила низкий столик у постели. Сяо Хуань писал, часто прерываясь кашлем. Я меняла окровавленные платки на чистые.
Когда указ был готов, я взяла нефритовую печать, но в этот миг вбежал Ли Хунцин:
— Повелитель! Императорская Матерь окружила Зал Успокоенного Сердца, велела штурмовать. К счастью, Сяо Ин рассыпала у стен усыпляющий дым, они пока не могут войти.
Не успел он договорить, как Сяо Хуань выплюнул кровь прямо на указ.
Сяо Цяньцин тихо рассмеялся:
— Видишь, государь, даже мать твоя не заботится о твоей жизни. Ей важнее схватить меня.
Я подбежала, помогла Сяо Хуаню лечь, но он покачал головой:
— Вон… из дворца… — прохрипел он. — Иначе погибнем. Мать хочет убить тебя.
— Меня? — я растерялась.
Он снова закашлялся, кровь пропитала платок.
— Сяо Ин, — обратился он к девушке, — дай мне «аромат великого блаженства».
