Он на миг замер, потом рассмеялся:
— Прекрасно. Госпожа императрица доверяет Чу-вану. Но, позвольте спросить, Ваше Величество, вы верите ему потому, что она верит?
— Я верю, что мужчина из рода Сяо, если решит убить, не станет прятаться за чужие руки, — спокойно ответил Сяо Хуань.
— Вот как? — задумчиво произнёс Лань Жоинь. — Это и есть гордость императорской крови?
— Это гордость мужчины, — усмехнулся Сяо Хуань.
— Верно, — кивнул Лань Жоинь. — Мужская гордость.
Он поднял меч на уровень груди:
— Я не ошибся. Бай Чифань — достойный противник, с которым можно сразиться насмерть. И это не имеет отношения к тому, император он или нет.
— Благодарю, — ответил Сяо Хуань.
Я кивнула ему и отступила.
Две вспышки мечей взвились почти одновременно — изумрудная и снежно-белая, переплетаясь, расцвели ослепительными цветами света. Снег, пропитанный кровью, взметнулся, словно лепестки сакуры.
Мгновение, и они обменялись десятками ударов. Меч Лань Жоиня, прославленный в школе Эмэй, оправдывал славу.
Я отошла к воротам, наблюдая бой. Вдруг кто-то потянул меня за рукав. Я опустила взгляд — за спиной стояла девочка в белом, с высоким узлом волос. Её лицо было нежно, как фарфор, глаза — ярко-голубые. Она улыбнулась, и на щеках появились две ямочки.
— Старшая сестра, что ты здесь делаешь?
Я присела, улыбнулась в ответ:
— Здесь опасно, идёт бой. Кто ты, дитя? Как тебя зовут?
— Меня зовут Юнь Цзысинь. Красивое имя, правда? — звонко рассмеялась она.
Имя показалось смутно знакомым, но я не придала значения.
— Очень красивое, — ответила я.
— Жаль только, — вздохнула девочка, — что теперь почти никто так не зовёт меня. А ведь имя чудесное!
Я улыбнулась рассеянно, прикидывая, откуда могла взяться здесь эта малышка. Ученица какой-то школы? Или из Тяньшань? В любом случае, ребёнку в этом аду не место.
— А как тебя зовут другие? — спросила я.
Юнь Цзысинь покачала головой:
— Ученики зовут меня Шицзун, а остальные — старое чудовище Тяньшань. Разве не ужасно? — нахмурилась она, искренне возмущённая.
Я похолодела. Юнь Цзысинь — глава секты Тяньшань. Её имя давно стало легендой. Она прославилась утраченной школой «Восемь сторон — единое я», в шестнадцать лет спустилась в Центральные земли, в восемнадцать объявила себя непобедимой, в двадцать ушла в уединение и с тех пор властвовала на западе.
Из-за ошибки в практике её тело застыло в облике двенадцатилетней девочки, и тридцать лет спустя она выглядела всё так же. Те, кто видел её истинный лик, прозвали её «старым чудовищем».
Я сжала оружие, затаила дыхание.
— Старшая сестра, ты побледнела, — сказала она, приближаясь. — Тебе нехорошо?
Её улыбка была ослепительна, но я отпрянула.
— Что с тобой? — спросила она, и вдруг её лицо исказилось. — Юй? Ты вернулся? Я знала, что ты вернёшься! — закричала она, а потом резко побледнела и повернулась ко мне. — Ты опять привёл с собой грязную женщину, да? Почему ты всегда защищаешь их? Разве я тебе недостаточно хороша?
Её голос становился всё пронзительнее, пока не перешёл в визг. Я отступила, почти упершись в стену.
— Ты ошибаешься! Он не Юй! — крикнула я.
— Ошибаюсь? — рассмеялась она. — Такого лица не забудешь. Этот мужчина — мой! Только мой!
Голубые глаза сверкнули безумием. Она метнулась ко мне, но Сяо Хуань уже оказался рядом. Меч Царственный ветер рассёк воздух, холодный порыв прошёл у моего уха. Юнь Цзысинь отразила удар и вступила с ним в бой.
Я перезарядила оружие, прицелилась, но не смогла выстрелить. Их движения были слишком быстры.
— Боишься стрелять? — раздался тихий смех у самого уха. Я обернулась — Лань Жоинь стоял рядом, губы изогнуты в странной улыбке.
Я выстрелила, пуля прошла у его щеки, но в тот же миг боль пронзила шею, и мир погас.
***
Проснулась я от звука капающей воды. Вокруг белизна: стены, пол, и передо мной — белая, крошечная фигура.
Я поняла, что в руках Юнь Цзысинь, но страха не было. Лишь холод, пронизывающий до костей.
Я попробовала пошевелиться. Тело слушалось, точки не запечатаны.
— Даже чая не предложите, старшая? — усмехнулась я. — Странное у вас гостеприимство.
Она не ответила и сидела неподвижно, как снежная статуя.
Когда я хотела подойти, её голос прозвучал тихо, но с хрипотцой древней усталости:
— Сиди спокойно. Прерывать мои воспоминания — себе во вред.
Слушать из уст двенадцатилетней девочки слова «воспоминания о прошлом» было странно, но я подчинилась.
Через некоторое время она заговорила сама, голос её был усталым и печальным:
— Я жду здесь уже двадцать один год. Жду того, кто не вернётся. Я приводила сюда многих юношей, все они были красивы, как цветы, один даже походил на него… но он не пришёл. Он умер. Я убила его.
