На следующий день, ровно к часу дня, Наоми пришла в офис Чжу Мэй. Той ещё не было на месте, и Наоми пришлось ждать в зоне для посетителей, потягивая китайский чай, который приготовила девушка-секретарь. Назначить время и самой же его не соблюсти, наглость, достойная восхищения.
Чтобы прогнать нарастающее беспокойство, Наоми выпрямилась и глубоко вдохнула. Похоже, она была единственной японкой во всём здании. Перед тем как подняться, она ещё раз проверила список арендаторов у входа: сплошь одни китайские компании.
Окинув взглядом офис, Наоми заметила на полках вазы, блюда и другие предметы искусства. На стенах рассеялось множество фотографий, по виду семейных. Родственные связи у китайцев довольно крепки, вспомнила она что-то подобное из какой-то книги. Когда нельзя доверять окружающим, семья сплачивается ещё теснее.
Дверь распахнулась со звуком. Секретарша поприветствовала вошедшую. Наоми обернулась, в комнату почти вбежала Чжу Мэй, в ярко-красном весеннем пальто.
— Ой, простите, что заставила ждать! Ах, вы одна? А где же начальник?
Говорила она сразу на полной громкости, словно они находились в карьере.
— Найто в командировке. Я пришла одна, — поднявшись, ответила Наоми.
— Садитесь, садитесь. Спасибо вам, что пришли. Ах да, вы обедали? Если нет, я угощаю. В соседнем здании есть отличная чайная с димсамами.
— Нет, спасибо.
— Вы уже обедали? Нет?
— Ещё нет, но…
— Тогда пойдёмте. На голодный желудок хорошего разговора не получится.
Сказав «садитесь», она тут же развернулась на каблуках.
— Простите… нам бы решить вопрос с возвратом товара. Я бы хотела завершить это и уйти.
— Потому и говорю, пообедаем и спокойно всё обсудим.
Обсудим? Что именно? Она что, не собирается возвращать товар?
По спине Наоми пробежал холодок.
— Не делайте такое тревожное лицо. Всё будет хорошо. Я обязательно верну.
Чжу Мэй шагала быстро, и Наоми пришлось поспешить за ней. Даже в лифте та не затыкалась, восхищалась японской весной и сакурой, нравами, модой, болтала обо всём, что к делу не относилось.
В ресторане на втором этаже соседнего здания посетители были одни китайцы. Соответственно, и речь вокруг звучала только китайская.
Чжу Мэй, явно постоянная клиентка, распорядилась столиком у окна и без малейшего взгляда в меню оформила заказ.
— Японцы любят сяолунбао, правда? Здесь вкус прямо как на родине, очень хороший. Ещё возьмём дайконовые лепёшки. А из овощей пусть приготовят пустырник, японцы его тоже очень любят.
Она тараторила с улыбкой.
— Простите. Ли-сан, мне всё равно, что мы будем есть. Пожалуйста, верните товар. Здесь. Сейчас.
Наоми перебила её, голос прозвучал жёстче, чем обычно.
— Простите-простите. Но сейчас его нет, — лицо Чжу Мэй жалобно перекосилось.
— Как это «нет»? — сердце Наоми рванулось, под столом задрожали колени.
— Человек, которому я передала, не успел… поймать его. Завтра всё будет.
— Это неприемлемо. Если вы не вернёте сегодня, мы подадим заявление в полицию.
— Не говорите так. Пожалуйста. Завтра я точно верну.
Она умоляла, но в её отчаянии было что-то показное.
— Тогда скажите имя и адрес того, кому вы передали.
— Нельзя. У людей есть право на личную жизнь.
От такой наглости у Наоми кровь бросилась в голову.
— Говорите честно. Это вещь стоимостью три миллиона йен. Мы либо получим её обратно, либо выкупите её сами. Не думайте, что такие отговорки прокатят.
— Я не думаю, не думаю! Я же сказала, что верну.
Они говорили всё громче, но остальные посетители даже не обернулись. Похоже, шум для них, привычный фон.
Блюда подали одно за другим, но Наоми к ним не притронулась, злость не давала есть.
— Ода-сан, ешьте, — предложила Чжу Мэй.
— Спасибо, не хочу. Аппетит пропал.
— Нельзя не есть. В Китае это невежливо.
Воровать это не невежливо, а вот не поесть уже преступление?
Наоми усилием воли удержалась от выкрика.
— Завтра точно верну. Приходите снова к часу. Если нет, компенсирую.
Сказала она, жуя шумаи.
— Я позвоню начальнику, проконсультируюсь.
Наоми встала и вышла в коридор. Найто в Осаке взял трубку сразу, видно, ждал её звонка.
— Коротко: сегодня вернуть не удалось, — сказала она ровным, глухим голосом.
— Это как так? — мрачно спросил Найто.
Она кратко изложила ситуацию.
— Хотите поговорить с ней сами? — предложила Наоми.
— Нет, она будет твердить всё ту же отговорку. — Голос Найто звучал холодно и рассудительно. — По-моему, эта директриса уже давно сбы́ла часы куда-то. Скорее всего, по какому-нибудь подпольному китайскому каналу. А когда мы начали прижимать её к стене, вот тогда она и запаниковала, пытаясь их выкупить обратно.
Это объяснение показалось Наоми пугающе правдоподобным.
— Нам повезло только в одном, у неё есть офис, она не просто исчезнет, — продолжал Найто. — Не станут же они ради трёх миллионов иен бросать всё и бежать в ночи. Ладно, подождём до завтра. Но пусть напишет расписку, что обязуется вернуть розовое золото Patek Philippe к завтрашнему дню.
— А она вообще умеет писать по-японски? — нерешительно уточнила Наоми.
— Хочет, пусть пишет хоть одними иероглифами, — отрезал Найто, и в голосе его проступило раздражение. — И в конце ещё раз предупреди. Если завтра не вернут, ты идёшь прямиком в участок Синдзюку и подаёшь заявление.
— Эм… Завтра мне опять идти одной? — тихо спросила Наоми.
— Выбора нет. Я всё ещё в Осаке. Считай это испытанием. Держись.
Он явно был занят, сказал только необходимое и тут же отключился. Наоми почувствовала себя так, будто её бросили одну в незнакомой стране.
Она глубоко вздохнула и вернулась к столу. Чжу Мэй, беззаботно поедавшая сочащийся бульоном сяо-лон-бао, даже не заметила её отсутствия. Эта толстокожесть казалась почти сверхъестественной.
— Ли-сан, мы подождём до завтра, — сказала Наоми.
— Да? Хорошо, спасибо, — лицо Чжу Мэй расплылось в довольной улыбке.
— Но взамен вы напишете расписку. Что завтра обязательно вернёте товар.
— Да-да, поняла. Напишу. А теперь ешьте, Ода-сан. Горячее вкуснее, — сказала Чжу Мэй так, будто только что не призналась, что часов у неё нет.
Наоми хотелось сбежать, но демонстративно не притрагиваться к еде было бы слишком резким жестом. Она взяла пару кусочков и, к своему раздражению, обнаружила, что это действительно вкусно. Она вспомнила свою поездку в Гонконг, вкус был почти такой же. В этих местах, похоже, ничего не адаптировали под японцев.
— Ода-сан, сколько вам лет? — внезапно спросила Чжу Мэй.
— Двадцать восемь.
— Замужем?
— Нет.
— А парень есть?
— Тоже нет.
Наоми едва сдержала тяжёлый вздох, и зачем она должна отвечать на это?
— Если приедете в Шанхай, будете иметь успех. Шанхайские женщины сильные, мужчины их боятся. А японки мягкие, добрые все хотят на вас жениться.
— Вот как, — вежливо откликнулась Наоми.
— Шанхайские женщины не работают, и по дому ничего не делают.
— А чем они тогда занимаются?
— Только детьми. И гуляют.
— Звучит… неплохо, — сказала Наоми, лишь чтобы поддержать разговор.
— Но разводов много. Я сама развелась и уехала в Японию. Мне нравятся японские женщины, они трудятся, честные. Шанхайцы всегда удивляются.
Пока Чжу Мэй тараторила, Наоми вдруг вспомнила того мужчину, которого видела вчера, копию мужа Канако.
— Ли-сан, ваши сотрудники все из Шанхая? — осторожно спросила она.
— Да. Ещё из Цзянсу и Чжэцзяна. Мы соседи, мыслим одинаково, можно доверять. Шанхайцы не верят пекинцам или жителям Даляня. И наоборот. Японцы думают, что китайцы все одинаковые, но это совсем не так. Разные провинции, совсем как разные страны.
— И что приводит их в Японию?
— Рабочие места. Три года и можно построить дом в деревне.
Наоми снова вспомнила того мужчину у витрины. Сколько ему лет? Женат ли он? Образ вчерашней сцены стоял перед глазами.
— Иногда в Китае бывают антияпонские демонстрации, — продолжала Чжу Мэй. — Но это лишь безработная молодёжь выпускает пар. На самом деле многие хотят приехать в Японию.
Она говорила и ела без остановки, без малейшего стеснения, и Наоми чувствовала, как собственное раздражение испаряется, оставляя лишь усталость. В мире, где честность не приносит выгоды, люди становятся именно такими. И таких, как Чжу Мэй, куда больше.
