Машина свернула к вилле в Сишане.
Она вышла и остановилась у ворот, тревожно взглянув на Юань Шуая. Где-то неподалёку каркали вороны, их крик эхом отдавался в вечерних сумерках.
Он крепко обнял её.
— Пойдём. — И повёл за собой во двор.
— Дай закурить.
— Хочешь умереть ещё хуже? Но меня в это не втягивай, — он сжал её ладонь так сильно, что, казалось, хотел раздавить.
Она без сопротивления позволила тащить себя по ступеням. Едва они поднялись на середину лестницы, дверь распахнулась.
— Товарищ полковник, у меня ещё дела. Я поеду.
— Поешь, потом поедешь.
— Есть.
Юань Шуаю оставалось лишь вздохнуть. Он уселся на диван, наблюдая, как женщины, обнявшись, плачут.
— Юань Шуай, — заговорил дядя Чжун, — спасибо тебе. Мы знаем, какой упрямый у Цзюнь характер. Когда она решит упереться, её и восемь лошадей не сдвинут. Ты постарался.
— Дядя Чжун, она давно хотела вернуться, просто гордость не позволяла. А сейчас ведь всё хорошо?
— Отец, ребёнок вернулся, не сердись. Пусть встанет перед вами на колени и попросит прощения.
— Сами виноваты: разбаловали, вот и пожинаем. — Старик Чжун постучал по столу трубкой. Отец Цзюнь тут же протянул Юань Шуаю бархатный мешочек, бросив ему выразительный взгляд.
Тот понял намёк: набил трубку, чиркнул спичкой, разжёг табак и подал старому генералу.
— А ты, — продолжал дед, — сам виноват. Она упряма, а ты всегда ей потакаешь. Когда же она повзрослеет?
— Товарищ генерал, вы знаете, каково ей было. Столько лет за границей, терпела, старалась не уронить честь семьи. Всё боялась, что вы назовёте её бездарной. Она давно осознала свои ошибки.
— Верно, отец, — добавил дядя Чжун. — Вы же сами говорили, что она больше других похожа на вас, унаследовала стальной нрав. Мол, родись раньше — стала бы героиней из легенд.
— Не оправдывайте. Я слишком хорошо знаю характер собственной внучки. А насчёт вас двоих всё ясно. Пора решать. Свадьбу сыграете, и нечего во всём слушать её.
— Есть, товарищ генерал.
Отец Цзюнь улыбнулся:
— Какой генерал? Зови его дедом.
— Что?
— …
— Есть… дедушка.
Старик довольно усмехнулся и сказал Чжуну:
— Через несколько дней пригласи старшего Юаня с сыном к нам на ужин. Обговорим дату. Чем раньше отдадим её замуж, тем меньше хлопот.
— Понял.
— А теперь позовите этого оболтуса, пусть принесёт блюда. Садимся за стол.
— Есть.
Цзюнь, с красными глазами, словно маленький кролик, пряталась за бабушкой.
— Глупышка, неужели думаешь, что дед тебя съест?
Она опустила голову и медленно, шаг за шагом подошла к нему.
— Дедушка, я вернулась.
— …
— Дедушка, я была неправа.
— …
Бабушка выразительно кивнула. Она тут же бухнулась на колени.
— Дедушка, простите меня. Я виновата.
— …
— Дедушка, бейте меня, ругайте меня, только не держите зла. Я знаю, я огорчила вас.
Старик жестом велел поднять её, пальцами постукивая по столу.
— Есть ли в этом толк? Сколько раз ты уже каялась, а потом снова за своё?
— На этот раз я точно поняла. Хотите, напишу клятвенное письмо, хоть собственной кровью.
— Чжун Цзюнь, ты что, смерти ищешь?
— Тогда ударьте меня, я приму без возражений. Дедушка, или отправьте меня в Тибет, в армию. Я честно буду защищать родину.
— И как только я вырастил такую обузу! — старик взмахнул рукой и с силой опустил её на её зад.
