Отец Цяо На оказался под следствием. Её саму увели для допроса.
Юань Шуай пришёл к ней, его глаза были налиты кровью, в них горел гнев.
Она, скрипя зубами, выложила ему фотографии встреч Инь Чжэ и Цяо На, рассказала всё.
Цзян Цзюнь предала того, кто любил её больше всех. Она смотрела на его впалые щёки и потухший взгляд.
Она смогла лишь сказать:
— Прости… Прости меня.
Слёзы упали внезапно, обжигая. И именно в тот миг, когда она меньше всего хотела его видеть, Инь Чжэ пришёл к ней в общежитие.
Юань Шуай сидел на её кровати. Они жались друг к другу, как два раненых зверя.
Инь Чжэ молча развернулся и ушёл, захлопнув дверь.
Она горько усмехнулась:
— Видишь, меня уже наказали за тебя.
Она проводила Юань Шуая вниз, у входа он погладил её по волосам и, уходя, будто пробормотал:
— Прости.
Когда она вернулась, Инь Чжэ шёл за ней, понурив голову.
Пора было ставить всё на карту. Она устала. Дальше некуда.
— Ты любишь меня?
— Люблю.
— А Юань Шуай?
— Он мой брат. Родной человек.
Глаза Инь Чжэ засветились. Он взъерошил ей волосы:
— Давай помиримся? Когда ты со мной не разговариваешь, я схожу с ума.
— Ты любишь меня, Инь Чжэ?
— Конечно. Я люблю тебя.
— За что?
Он заговорил сбивчиво, но искренне:
— Ты умная, независимая… и можешь одолеть меня. Ты похожа на меня мыслями. Перед тобой я всегда словно нагой. Всё знаешь, всё угадываешь. Иногда твои слова и поступки мне трудно принять, но ты всегда права. Порой ты меня бесишь, но я ничего не могу поделать. Я люблю тебя. Рядом с тобой мне хорошо.
— А Цяо На?
— Она? Просто друг. Иногда ей тяжело, она просит о помощи, а я не могу отказать. Но с тобой её не сравнить. Она слишком хрупкая, словно бутон, слишком добра ко всем. Легко обмануть, легко ранить.
— …
— Ладно, я больше не буду с ней общаться. Только не отталкивай меня, — он потянул её за руку и, стараясь понравиться, вынул из кармана её любимый диск.
Она устало улыбнулась. Может, наивным был именно он? Как можно бросить такого мальчишку?
Столько лет она любила его, что уже не понимала, любит его самого или лишь чувство любви к нему.
Но любила — значит, любила.
Она оказалась в замкнутом круге: не могла отпустить и не хотела. Оставался лишь один шаг.
