Юань Шуай вышел из спальни переодетым как раз к тому моменту, когда пельмени сварились и выложились в миску. На столе его уже ждали красно-бурые рёбрышки в соусе, яркая зелень жареной капусты и обязательная яичница с помидорами. Ему всегда было удивительно, как при её грубоватых манерах Цзян Цзюнь ухитряется готовить так тонко и вкусно. Однажды он даже попробовал выпытать секрет, но в ответ получил только её укоризненный взгляд:
— Дурачок, это наследственное. С рождения дано.
Это была чистая правда. С детства она играла в «дочки-матери», лепила еду из грязи и цветов, потом сама начала стряпать и, разумеется, испытывала всё на нём. Сколько же раз он страдал от несварения или боли в желудке, пока она набивала руку…
Они ели быстро, почти молча. Только звон посуды нарушал тишину.
Поев, он привычно отправился мыть тарелки, а она — вытирать стол и помогать на кухне. Он мыл, она принимала из его рук, стряхивала воду и ставила сушиться.
— Сегодня немного говорила с Ду.
— Угу.
— Он собирается приехать на следующей неделе… Я должна буду с ним обсудить кое-что, — она умолчала о подробностях. Юань, будто всё заранее знал, только коротко хмыкнул и продолжил дело. — Ты что, совсем не собираешься меня подстраховать?
— Подумал хорошенько. Работать вместе в одной компании неудобно. Я подам запрос о переводе в пекинский офис.
— Ну, и славно. Лишь бы не вышло так, что мы превратимся в небесных влюблённых, разделённых речной дорогой1, — он склонился над тарелкой, тщательно оттирая её.
— Ты совсем не злишься? — удивилась она его спокойствию.
Он протянул ей последнюю тарелку и тяжело вздохнул:
— С твоим упрямством… мне бы хватило глупости обижаться?
Она обняла его за шею и рассмеялась:
— Пошли, прогуляемся. Я угощу тебя мороженым «Häagen-Dazs».
— Вот так сразу? — он сузил глаза. — Подозрительно. Без повода такой щедрой ты не бываешь. Что ты натворила? — Он сжал её щёки ладонями в смешную гримасу.
— Не хочешь — и не надо!
— Скучища, — хмыкнул он. — Ладно, пошли. Успеем ещё и кино посмотреть.
Фильмы один за другим оказывались не в расписании или слишком поздно начинались. Подходящей оказалась лишь маленькая картина отечественного производства «В ожидании». При покупке билета зрителям дарили по леденцу в форме кольца. Юань Шуай, сияя, поднёс «кольцо» ей на ладони. Она протянула левую руку, и он с торжественным видом надел его на безымянный палец. Кольцо оказалось велико, но какая разница, всё равно приятно. Он сжал её ладонь в своей и повёл за попкорном.
Фильм был прост до банальности: о любви и ожидании. О том, как мечта превращается в реального человека рядом, о том, что значит ждать и быть ожидаемым. И в этой игре в чувства было так много подлинного, что зал притих.
«Если бы я был девушкой, давно бы влюбился в себя», — произнёс в кадре герой, проглотив кольцо.
Зрители рассмеялись, засмеялся и Юань Шуай, правда, весело, но горько. Пальцами он гладил её руку с леденцом на пальце. Он ведь тоже ждал, ждал годами, пока она вырастет, пока окажется рядом.
Сколько ещё придётся ждать? Он не знал. Да и не важно: день, год, жизнь… он всё равно будет ждать, даже если впереди пустота.
Цзян Цзюнь думала о другом. О Инь Чжэ, который когда-то был её мечтой. Она верила, что он совершенство, а всё оказалось обман. Воспоминания о той «любви», о боли, которая казалась вечной, теперь не резали сердце. Всё стало легко и пусто, будто речь шла о чужой истории.
Она думала и о Ду. Они оба эгоисты, но каждый искал того, кто понял бы, кто был бы рядом, хотя бы в трудный момент. Она знала, что это не любовь и не дружба. Просто способ не остаться в одиночестве.
Она прижалась к Юань Шуаю, чувствуя его дыхание рядом. Он всегда был около неё, настолько близко, что, казалось, стоит лишь обернуться — и его взгляд встретит её. Это ли любовь? Она не знала и не хотела разбираться. Она просто держала его за руку и хотела лишь одного, чтобы так было всегда.
Тепло её пальцев придавало ему спокойствие. Она сидела рядом, смеялась беззаботно, с колечком на пальце, подаренным им же. Он не удержался и слегка сжал её щёку. Она, оскалившись, шутливо замахнулась на него кулачком. Он же украдкой, торжествующе улыбался, испытывая то редкое, щемящее счастье.
Когда на экране появились финальные слова: «Посвящается тем, кто однажды ускользнул из вашей жизни», — они, переплетя пальцы, посмотрели друг на друга и засмеялись.
«Ты ведь рядом, куда же мне ещё ускользать?» — думала она.
- Отсылка к легенде о Нюлане и Чжинюй (牛郎织女, Niúláng–Zhīnǚ), известных как «пастух и ткачиха». Влюблённые супруги были разлучены небесами и могли встречаться только раз в году, на седьмой день седьмого месяца (праздник Цисицзе 七夕节, Qīxī Jié), когда сороки образуют мост через Млечный путь (天河 Tiānhé, «Небесная река»). ↩︎
