— У меня есть к тебе одно чрезвычайно серьёзное дело для обсуждения.
На рассвете Синь Мэй присела рядом с Лу Цяньцяо и толкнула его в бок, выдернув из сна. Он ещё не до конца очнулся: в волосах запуталась прядь, коснувшаяся губ, глаза блестели тёмным блеском, в них сквозило и недоумение, и невинность.
— Ты мужчина, а я — женщина, так ведь?
Редко бывая столь серьёзной, она заслуживала внимания. Лу Цяньцяо прикрыл рукой глаза от света и кивнул.
— Многие учёные старцы пишут в книгах, что мужчина и женщина должны держать дистанцию, а если мужчина случайно увидит обнажённую кожу женщины, то обязан взять её в жёны. Так?
Он едва слушал, сонно кивал, убаюканный её мягким голосом.
— Так вот, я никогда не выйду за тебя замуж, ясно?
Он уже почти спал и привычно кивнул снова.
Синь Мэй громко хлопнула в ладоши:
— А теперь главное: я хочу отлучиться по нужде!
На её поясе висела «сеть для связывания демонов», конец которой крепко держал Лу Цяньцяо. Пройти далеко она не могла, а облегчиться — дело, где уж точно не обойтись без наготы…
Лу Цяньцяо опустил руку и безмолвно уставился на неё.
— Я сказала, мне надо отлучиться!
Никакой реакции. Он лишь моргнул пару раз.
Она, всхлипывая, поднялась и спряталась за ствол дерева, буркнув сквозь слёзы:
— Ты… ты только не смей подсматривать!
Она подождала с полчаса, но оттуда так и не донеслось ни звука. Тогда девушка высунулась и возмущённо крикнула:
— Как же так? Ты совсем безучастен? Подглядывать за девушкой — это, между прочим, порочная привычка!
Он снова моргнул, зевнул… и рухнул обратно, тут же заснув.
Оказалось, он ещё и соня!
Синь Мэй налетела на него и принялась трясти:
— Вставай, вставай, вставай!
Тут её руку схватили. Проснувшийся Лу Цяньцяо с растрёпанными волосами и холодным взглядом лежал, глядя прямо в неё:
— Да у тебя смелости хоть отбавляй!
Она вспыхнула:
— Я хочу отлучиться!
Слова прозвучали непривычно. Сонный разум Лу Цяньцяо переваривали их долго, пока до него не дошло. В лице его стремительно сменились выражения: шок, раскаяние, раздражение… и, наконец, смущение.
Он моментально выпустил её руку, словно обжёгшись, и молча наблюдал, как Синь Мэй бросилась в чащу.
Сон слетел окончательно. Он поднялся, пригладил волосы и заметил у ног бумажный талисман. Тот был вырезан из коры тысячелетнего дерева удан, что особенно подходила для духовных птиц. Видимо, Синь Мэй обронила его, когда пыталась его тормошить.
«Это её скакун… тот самый пеликан?»
Он аккуратно сложил бумажный талисман и спрятал в одежду.
А теперь как быть? Сколько времени женщине нужно на подобное дело? Одна свеча? Две? Ну ладно, подождёт время трапезы… если не вернётся, то ещё немного.
Сколько уже прошло? Её всё нет. Может, идти следом? Нет, лучше подождать… а вдруг… Всё же, пожалуй, ещё подождать.
Впервые в жизни Лу Цяньцяо оказался в мучительных сомнениях.
Прошло столько, сколько уместилось бы в три трапезы. Он вскочил, собрался искать и вдруг услышал шаги. Сзади вышла Синь Мэй, вся в росе, с недовольным лицом и полными руками свежих грибов.
— Ты… — он замялся, чувствуя неловкость.
Она со злостью бросила добычу на землю. Такой удобный шанс для побега… и пропал! Она перерыла все складки одежды, но бумажный талисман Цю Юэ так и не нашла. Значит, выронила, когда трепала его по щекам. Ах, злополучие! Без Ци Юэ в этих глухих горах не пройти ни шага.
— Цю Юэ у тебя? — прямо спросила она.
Лу Цяньцяо после короткой паузы кивнул.
— Не смей её обижать! — всполошилась она, вспомнив его слова о жареном пеликане. — Она старая, мясо жёсткое и невкусное!
Цю Юэ в сердце заплакала: «Мне ещё нет и шести лет, какая же я старая?»
Лу Цяньцяо помолчал и тихо сказал:
— Это зависит от того, будешь ли ты слушаться.
Синь Мэй скрестила руки на груди, сделала шаг назад и с вызовом бросила:
— Ха! Можешь завладеть моим телом, но сердце тебе не достанется!
Тут он понял, что пытаться с ней разговаривать серьёзно — величайшая ошибка.
Он на скорую руку перебрал собранные ею грибы, сполоснул и бросил в оставшийся со вчера котёл с похлёбкой. Достаточно было довести до кипения, и обед готов. Как и прошлым вечером, он наполнил миску и поставил её к её ногам.
Синь Мэй высокомерно отвернулась:
— Не буду есть! Пока не вернёшь мне Цю Юэ!
Ну и ладно. Лу Цяньцяо спокойно взялся за еду сам. В похлёбке мясо, вымоченное за ночь, распарилось и источало густой аромат.
Конечно, он делал это нарочно. В его миске мясо было особенно щедро отложено, и, когда он ел, запах разносился по всей поляне.
Синь Мэй украдкой смотрела на него. Он же, будто ничего не замечая, сосредоточенно черпал ложкой. Девушка не выдержала и протянула руку к миске. Стоило ей коснуться края, как он чуть шевельнулся, и она в панике отдёрнула пальцы, вновь напустив на себя гордый вид.
Он, кажется, невольно усмехнулся. Спустя миг мужчина сказал ровным голосом:
— Хватит упрямиться. Ешь.
