Остановившись у дверей задних покоев, Лу Цяньцяо впервые ощутил колебание: ему было неведомо, какое чудовище ждёт за порогом.
Он медленно толкнул тяжёлую створку, скрипнувшую протяжно, и солнечный луч прорезал мрак. Первым делом он увидел Синь Мэй. Она сидела чинно на стуле, опустив голову и сжимая в руках огромный бронзовый кубок для вина.
А рядом, у её ног, валялся тот самый легендарный похититель женщин — дядюшка-медведь. Он распластался бесформенной тушей, с лапой, свесившейся на стол, и из пасти у него текла пена. Зверь пребывал в беспамятном состоянии.
Синь Мэй держала каблук на его мягком животе и, весело прищурившись, плеснула себе полную чашу:
— Дядюшка-медведь, давай ещё раз в «син цзю лин»1.
Она резко дёрнула его лапу и громко рассмеялась:
— Опять пять пальцев! Я снова выиграла!
С этими словами она отвесила ему пощёчину, от которой тяжёлое тело перелетело через комнату, сшибло стол и стулья и грохнулось прямо у ног Лу Цяньцяо.
Он замер в немом изумлении.
А Синь Мэй, неся кубок, грациозно направилась к нему. Пьяная, она выглядела даже изысканней, чем в трезвом виде: белое лицо зарумянилось, взгляд сиял, хотя в нём мелькала туманная рассеянность, а губы тронула правильная улыбка благовоспитанной молодой госпожи.
Увидев Лу Цяньцяо, она опешила, а потом вдруг выпустила кубок и с почтением присела в глубоком поклоне:
— Милостивый господин, знайте, неподвижность лица — болезнь, и её лучше лечить пораньше. Я знаю одного прекрасного врача в посёлке Люшуй, у него отменная иглотерапия. Позвольте представить вас, и не стоит слишком благодарить меня.
Лу Цяньцяо едва не рассмеялся от злости. Он шагнул вперёд, намереваясь скрутить ей руки и утащить силой, но девушка, одурманенная вином, обрела недюжинную силу. Она схватила бронзовый подсвечник, выше человеческого роста, и метнула в него, при этом заботливо предупредив:
— Осторожно, я бросаю!
Ему пришлось поспешно отскочить.
А тем временем израненные служанки, вцепившись в его рукав, со слезами заговорили:
— Когда она только пришла, всё было в порядке. Но потом государь велел подать хорошее вино, мол, с опьянением станет куда изящнее. Кто ж знал, что, напившись, она начнёт буянить? Затянула хозяина в какие-то игры, а потом одним ударом выбила ему все зубы… Бедный наш государь! Он ведь может умереть!
Лу Цяньцяо оглядел разгромленные покои, вздохнул и постучал мечом по дверному косяку:
— Если хочешь жареного мяса и рисовой лапши — иди ко мне.
Синь Мэй осторожно выглянула из-под стола, настороженная, как дикая крольчиха, и попыталась угадать, серьёзны ли его слова.
Он сделал вид, что разворачивается:
— Ну что ж, если не хочешь, я ухожу.
Из тени тут же выскочила девушка. Лу Цяньцяо воспользовался мгновением, перехватил её запястья, развернул руки за спину и лёгким ударом по шее лишил сознания. Она безвольно осела прямо к нему на руки.
Служанки гурьбой вбежали в покои, с рыданиями подхватили дядюшку-медведя, звали его по имени, но тот так и не пришёл в себя.
Вот уж настоящая земная трагедия…
Лу Цяньцяо, держа Синь Мэй на руках, бесшумно покинул дворец дядюшки-медведя.
Свежий горный ветер ударил в лицо, усилив запах вина. Он нахмурился, недовольно отстранил девушку одной рукой и стал искать поблизости источник воды, чтобы окунуть её и привести в чувство.
Синь Мэй, словно пьяный зайчонок, вдруг юркнула обратно к нему на грудь. Она обвила его шею руками и не отпускала. Время от времени её губы шептали бессвязные слова:
— Папа… муженёк… я купила…
Он невольно склонил голову и посмотрел на её лицо: румянец заливал щёки, уголки губ хранили безмятежную улыбку. Такая беззаботная, счастливая девчонка…
Впереди журчал ручей, и было бы просто окунуть её туда, смыть запах вина, заставить протрезветь. Но по какой-то причине ему не захотелось этого делать. Тёплые руки её мягко обвивали шею, пальцы, лёгкие и нежные, напоминали белые облака, горячая щека касалась его кожи, дыхание щекотало и грело.
Он не решился тревожить её сон.
Он лишь поправил её голову, поддержал обеими руками и медленно понёс обратно к императорской усыпальнице.
— Поняла ли ты свою вину? — холодно спросил Сы Лань, сидя на стуле. Лицо его застыло, голос звенел, словно лёд. Он допрашивал Синь Мэй, лежавшую в постели.
Девушка спряталась в одеяле, оставив наружу лишь голову. Щёки у неё были синюшные, из носа без конца вырывались чихи. Так на неё действовало вино: после каждой выпивки она заболевала.
Потирая виски, гудевшие от боли, она пробормотала:
— В чём я виновата?
- Син цзю лин (行酒令, xíng jiǔ lìng) — древний китайский обычай на пирах: гости по очереди придумывали загадки, стихи или задания; проигравший обязан был осушить чашу вина. ↩︎
