Сы Лань вскочил, готовый перевернуть постель:
— Ты искалечила демона-медведя! Он требует с нас деньги за лечение! Ладно бы только это, но ты ещё и заставила самого генерала тащить тебя на руках! Отваги у тебя хоть отбавляй!
Синь Мэй слушала его с пустым взглядом. В памяти не сохранилось ни единой картины.
— Говори! Кто тебя выпустил?
Она замялась, а потом твёрдо ответила:
— Не скажу.
Ведь это сестра Инлянь освободила её, а выдавать её — значило нарушить слово чести. Нет, этого она не сделает.
Сы Лань побагровел, перед глазами у него заплясали искры.
Вдруг распахнулась дверь. Вошёл Лу Цяньцяо, который глухо произнёс:
— Сы Лань, выйди.
Тот, кипя от злобы, хлопнул рукавом и удалился. Судьба и правда несправедлива: именно эта девчонка оказалась связана с генералом Зеркалом Единого Сердца.
Лу Цяньцяо подошёл к постели. Синь Мэй инстинктивно отпрянула, но его ладонь мягко коснулась её лба, задержалась, а потом медленно отнялась.
— Твой организм не переносит вина, — произнёс он. — Каждый раз после выпивки начинается жар. Выпей лекарство, чтобы скорее спала температура.
Она удивлённо посмотрела на него и, вспомнив слова Сы Ланя, будто именно генерал донёс её обратно на руках, тихо проговорила:
— Э… спасибо тебе.
Он не ответил сразу, и лишь спустя мгновение добавил:
— Что до того, кто тебя выпустил…
— Я всё равно не скажу, — поспешно перебила она.
Он задержался с ответом, а потом кивнул:
— Пусть так. Но впредь никаких подобных историй. Как поправишься, пойдёшь со мной из усыпальницы.
Всё равно оставалась пленницей, какая разница, где держат? Синь Мэй недовольно поджала губы и промолчала.
Лу Цяньцяо медленно вынул из-за пазухи бумажный талисман, в котором пребывала Цю Юэ, и слегка потряс им. У Синь Мэй сердце екнуло и сжалось от тревоги.
— Я больше не стану приковывать тебя верёвкой для связывания демонов, — произнёс он бесстрастно. — Но твой духовный зверь останется у меня. Попробуешь сбежать один раз — я зажарю ей ногу. Попробуешь убежать четыре раза — лишится и крыльев, и лап. Подумай хорошенько.
Слишком… слишком жестоко! Синь Мэй оцепенела. И зачем она, глупая, благодарила этого человека с ядовитым сердцем?!
Он, кажется, даже усмехнулся, после чего вышел и тихо притворил дверь.
Говорят, при жаре полезно греться на солнце. Наутро температура ещё не спала, и Синь Мэй, укутавшись в ватное одеяло, сидела во дворе под лучами.
Лу Цяньцяо всё так же находился в Гуйхуатине. В этот раз окна оставались открытыми. Он сидел за столом, что-то писал, а рядом кивали люди, слушая каждое слово с предельной серьёзностью.
Вот теперь в нём действительно угадывалось величие генерала.
Синь Мэй потерла глаза, горевшие от жара, и уже собиралась задремать, как вдруг заметила за деревом чью-то согбенную тень. Фигура выглядела подозрительно скрытной. Она вытянула шею и разглядела Инлянь. Та стояла, глаза её блестели, смотрела она внутрь зала, то украдкой роняя слёзы в цветы, то глубоко вздыхая на ветру.
— Сестра Инлянь… — удивилась Синь Мэй. — Что же это ты?
Инлянь вздрогнула от испуга. Обернувшись и узнав её, она мигом побледнела, лицо её потемнело, и сразу поспешила скрыться.
Синь Мэй помахала ей маленькой рукой:
— Не волнуйся, я никогда тебя не выдам.
Сказала так, будто готова умереть за святое братство.
Инлянь оступилась и едва не упала.
Синь Мэй подползла ближе и посмотрела в том же направлении. Угол и правда был удобный: прекрасно видно, что делается в зале, а заметить подглядывающего невозможно. Сейчас как раз у окна стоял Сы Лань.
Тут-то она всё поняла и радостно воскликнула:
— Так ты влюблена в Сы Ланя?!
Лицо Инлянь то краснело, то зеленело. Она боялась, что девчонка закричит и опозорит её, и, не выдержав, зажала себе уши.
Синь Мэй понимающе кивнула:
— Я понимаю, понимаю. В пьесах говорится: тайная любовь самая прекрасная. Каждый день прятаться за деревом и смотреть на него — тоже любовь.
«Это называется извращённое подсматривание…», — горько подумала Инлянь.
Ведь сама она столько лет тайно любила Лу Цяньцяо, и лишь изредка украдкой глядела на него, боясь хоть чем-то себя выдать. Что ж, выходит, и правда ничем не лучше подглядывающей безумной женщины.
— В делах сердечных всегда нужен кто-то, кто свяжет красной нитью, — продолжила Синь Мэй и, схватив её за руку, сказала с искренностью: — Давай я помогу тебе! Ты ведь тайком освободила меня, я обязана отплатить добром.
Лицо Инлянь побледнело. Она ослепла от этого блеска в глазах Синь Мэй, в которых сияла то ли властная решимость, то ли святое сияние.
В мире, пожалуй, нет ничего мучительнее, чем когда ты изо всех сил пытаешься навредить сопернице, а она вдруг благодарит тебя и к тому же обещает устроить твоё счастье с другим. От отвращения у Инлянь выступили слёзы.
— Сестра Инлянь? — искренне удивилась Синь Мэй.
Та оглянулась, открыла рот, но вместо слов разразилась рыданиями, топнула ногой и убежала.
