Колесница была белоснежной, словно только что сошедшей с небес, без единого пятнышка пыли. Гордый и молчаливый конь Сяофэн Ли стоял, устремив на него свой взгляд.
Десять лет минули, а всё осталось прежним.
Изнутри донёсся пустой холодный голос Ли Чаоянь с оттенком рассеянности:
— Император государства Цюн трижды присылал тебе священные указы и призывал вернуться ко двору. Почему ты дерзаешь не повиноваться?
— Сегодня нет войн, — ответил Лу Цяньцяо ровно. — Зачем являться по первому зову и уходить по первому взмаху, чтобы снова плести интриги в придворных закоулках?
— Нет войн? — в её голосе проступила суровая насмешка. — Крестьяне восстают, мятежи в Цюне не утихают. До твоего превращения осталось всего три месяца. Ты желаешь подобно черепахе вжаться в панцирь и сдохнуть в императорской усыпальнице, увековечив себя как павшего генерала? Думаешь, я пожалею тебя и разрешу этой твоей прихоти? Ты не принёс нашему роду ни капли славы, так не смей облекать его позором.
Он едва заметно усмехнулся с оттенком издёвки:
— Значит, погибнуть от ножа крестьян — не позор?
Внутри повозки на миг воцарилась тишина. Затем изумрудно-зелёные, плотно сплетённые бамбуковые занавеси начали медленно подниматься, и холодное, словно лёд и снег, лицо Ли Чаоянь проступило перед его глазами.
У них были почти одинаковые черты: глубокий и мягкий овал лица. И всё же у него переносица оказалась слишком упрямо прямой. Говорили, это наследие отца, некогда державшего в руках всю власть в Цюне и столь же стремительно низвергнутого.
Взгляд Ли Чаоянь словно пронзал его, устремляясь куда-то в невидимое. Сколько он её помнил, она всегда смотрела на него так рассеянно и холодно, ровно как на всех прочих.
— Значит, ты предпочёл коротать последние месяцы, скрываясь среди мелких бессмертных и низких духов, словно жалкий паразит? — произнесла она, и голос её стал острее. — Кто тот мелкий бог, что выпустил ворона? Как осмелился шпионить за тайнами нашего рода? Ты теперь вечно проводишь время с такими?
Он промолчал.
Прошло десять лет, и он тоже кое-чему научился. Перед ней он не должен показывать никаких чувств и говорить лишних слов.
— Что ж, — отрезала она холодно, — и это пустое. Я и не ждала от тебя иного. Раз уж не хочешь перед смертью совершить подвиг, по крайней мере, возвращайся со мной. Умри дома, а не позорься в чужих краях.
Лу Цяньцяо и на это не ответил.
Её рассеянный взгляд впервые задержался на его лице:
— Ты хочешь ослушаться меня?
Он кивнул, спокойно поднялся и отряхнул с одежды грязь.
Алые двойные зрачки в её глазах точно встретились с его холодным взором. Она разъярилась. Бамбуковая занавесь вновь опустилась, скрывая её фигуру во мраке.
— Ты становишься всё более дерзким.
Два призрачных воина шагнули к нему навстречу, сомкнули ладони и холодно склонились:
— Просим принять бой.
Неминуемое всё равно настигло его.
Он закрыл глаза и, распахнув их вновь, явил бездонную чёрную глубину, где два зрачка легли один на другой. Не чистокровный призрачный воин; его глаза не были красными, только эти страшные двойные зрачки свидетельствовали о неукротимой крови духа, кипящей в жилах.
Сомкнув ладони, он ответил тем же:
— …прошу.
Хотя прошло всего меньше месяца, словно тридцать осеней миновали для Синь Мэй; так остро она скучала по Цю Юэ. Девушка обвила руками шею пеликана, прижалась щекой, а птица трепетала крыльями и время от времени нежно щипала её волосы мощным клювом, показывая привязанность.
— Цю Юэ, — пробормотала она взволнованно, — кажется, Лу Цяньцяо настигли враги, причём с красными глазами. Двое на одного, а ещё тот, что сидит в повозке… Его же просто избивают! Как думаешь, он умрёт?
Вспомнив глаза тех двоих, Синь Мэй поёжилась.
«Он столько держал тебя в заточении, теперь ты свободна, зачем вообще беспокоиться?» — Цю Юэ равнодушно качнула головой.
— Значит, он не погибнет? — девушка задумчиво почесала подбородок. — Когда он убил того тигра-демона, и правда был силён, но в этот раз что-то иное. Тогда он сражался бесстрастно, а сейчас впервые без своей маски!
«Только ты могла придумать такую нелепую причину!» — Цю Юэ протяжно каркнула.
— Вот именно, ты согласна, — Синь Мэй серьёзно кивнула. — К тому же, он обещал сделать меня госпожой небес, а слова ещё не сдержал!
«Ты… что задумала?» — настороженно взглянула на неё Цю Юэ.
Она весело прыснула:
— Думаешь, стоит остановиться здесь? Тоже неплохо. Подождём с часик, а потом вернёмся поглядеть. За час они уж точно закончат.
Нет же! Цю Юэ залилась слезами. Что это за нелепый разговор, где слова не имеют смысла и не стыкуются одно с другим?
Кровь тонкой струйкой стекала по лицу, и весь мир перед глазами словно окрасился в багряное.
Лу Цяньцяо, держась лишь на одной гордыне, стоял прямо, как каменная скала, не позволяя себе пошатнуться. Двое призрачных воина рядом с ним, облачённые в ослепительно белые одежды, теперь были залиты кровью до самых подолов.
Перед глазами сверкнул холодный свет. И это ещё не конец? Он взмахнул длинным кнутом и, не уступая ни шагу, встретил леденящее сияние стали.
Ли Чаоянь наблюдала за ним сквозь зелёную бамбуковую завесу: лицо и тело перепачканы кровью, но сквозь алый туман светились острые, как никогда прежде, глаза, словно провозглашавшие: даже если паду в глубочайший ад, я не отступлю; я буду сражаться, снова и снова.
