День великой свадьбы. Невеста наконец-то увидела жениха, которому предстояло стать её мужем.
Ни он сам не поднял красное покрывало, ни кубков с вином они не разделили, ни свечей брачной ночи не зажгли. Всё, что она воображала раньше, не сбылось. И вот теперь жених, даже не облачённый в праздничный наряд, уже стоял перед ней, а его глаза стали багровыми.
— Неужели подхватил краснуху?
Синь Мэй посмотрела на свои руки, потом на него, размышляя над тем, влепить ли ему оплеуху так, чтобы он превратился в лепёшку, или проявить великодушие и позволить ему оправдаться, показав тем самым свою добродетельную снисходительность.
Но он опередил её, заговорив первым:
— Отпусти Сы Лань. Я здесь, всё, что нужно сказать, говори мне.
Она резко оттолкнула Сы Лань и внезапно ощутила, что происходящее напоминает сцены из популярных пьес. Ещё миг, и Лу Цяньцяо может скривиться в холодном презрении, тонкими губами выплюнуть язвительные слова вроде: «Я никогда не любил тебя», «Всё это лишь твои безумные фантазии». Тогда, когда она, разрыдавшись, унесётся прочь. Герой, кажущийся безжалостным, но на самом деле до боли преданный, выплюнет горькую кровь, обессиленно опершись на Сы Ланя или какой-нибудь иной предмет, и медленно рухнет на землю, а на фоне усыпанные лепестками алые аллеи будут шептать о невыносимой, скрытой любви…
Её передёрнуло от собственного воображения. Она отпрянула на три шага и закричала:
— Лу Цяньцяо! Всё наоборот, это ты обязан передо мной объясниться! Только не противно, слышишь?!
Он кивнул серьёзно и без издёвки:
— Началось превращение. Сумею ли пережить его — пока неведомо.
Что же, он боится, что умрёт, а она, едва месяц как жена, станет молодой вдовой? Синь Мэй, скрестив руки, снова нарисовала в мыслях картину. Он падает, захлёбывается кровью и шепчет: «Сы Лань… не открывай ей правды… это не болезнь глаз, просто я не хочу, чтобы она осталась вдовой…»
Её всю обдало мурашками.
— Выдумай что-нибудь получше! — рявкнула она.
— Этот брак устроила моя мать, — Лу Цяньцяо был по-прежнему спокоен. — В тот день она сидела в колеснице. Даже среди рода призрачных воинов её положение почётно. Сыновья государя Жуна охотно уступают ей в таких пустяках. Если я не пройду через испытание превращения, то и ты погибнешь. По закону ты обязана сопровождать меня в могилу, дабы после смерти я не ощущал одиночества.
Синь Мэй онемела от ужаса:
— В могилу? Я… я ведь ничего подобного не слышала…
Он мрачно усмехнулся:
— Синь Мэй, если ты решишься выйти за меня, то выйдешь, чтобы умереть рядом.
Он протянул руку:
— Подойди. Сегодня же может состояться брачная ночь.
Она с визгом отскочила за дерево, высунув лишь голову, и окинула его подозрительным взглядом:
— П-правда?
Лу Цяньцяо смотрел на неё пристально:
— Хочешь ты или нет, это не имеет большого значения. Но теперь ты стала пешкой в руках моей матери, моим бременем. Я хотел спрятаться в тишине, а ты сама явилась сюда с шумом…
Эта равнодушная интонация вывела её из себя:
— Я не хочу слушать пустые речи! Лу Цяньцяо, ты хоть раз осмелишься сказать, что думаешь сам?! Ты ведь не хочешь на мне жениться? Ты меня не любишь?
Такого дерзкого вопроса не ожидал даже Сы Лань. Среди демониц не встречалось столь отчаянно прямолобых.
Лу Цяньцяо не отвёл взгляда и лишь спустя мгновение тихо ответил:
— Я не испытываю к тебе отвращения.
— Тогда зачем же бежал с свадьбы?
— …но и так, чтобы забыть обо всём ради тебя, — нет.
Она замолкла.
Он отвернулся и негромко сказал:
— Синь Мэй, если ты по-настоящему хочешь быть моей женой — иди за мной. Пока я ещё способен двигаться, проведём несколько дней, как настоящие супруги.
Прошло долгое молчание. Сы Лань решил уже, что она так и не заговорит, но вдруг Синь Мэй спросила:
— Лу Цяньцяо, помнишь, я просила сделать мне в подарок ко дню рождения куклу-генерала? Ты её сделал?
Он нахмурился, вспоминая, а потом признался:
— Я забыл.
— Что ж, раз ты сам сказал всё это… моё пребывание здесь станет лишь унижением. Я уйду.
Она вышла из-за дерева и внезапно рассмеялась:
— Думаешь, я скажу так и покорно уйду?
Лу Цяньцяо ошеломлённо смотрел на её поднятое лицо. Она стояла прямо, с гордостью, будто ничто не способно её согнуть. Её глаза сверкали так ярко, что в них можно было различить… огонь ярости.
— Ты — трус!
Она двинулась стремительно, словно призрак. В одно мгновение девушка оказалась перед ним и со всего размаху ударила кулаком в лицо. Он даже не успел поднять руки для защиты и рухнул навзничь. В тот же миг на него навалилась её фигура. Она оседлала его, схватила за ворот и затрясла с яростным криком:
— Ты думаешь, меня так легко обмануть?! Все эти дешёвые уловки я видела в театральных пьесах тысячу раз! Осмелишься повторить, что не любишь меня?! Осмелишься?!
В этот момент могло показаться, что живого генерала вот-вот разберут на части её руки. Сы Лань метался рядом в панике, но приблизиться не решался. В ярости Синь Мэй была так сильна, что даже десятерым таким, как он, не справиться.
— Сначала ты играешь моими чувствами, потом издеваешься над моей гордостью! А теперь, что же, решил потешиться моим телом?! — Она с силой трясла его, глаза её горели. — Думаешь, я не осмелюсь? Даже если завтра ты умрёшь, сегодня я всё равно проведу брачную ночь со свечами! Ну же! Давай!
Схватив его тонкую мягкую одежду, она одним рывком распорола её, и на ветру открылась крепкая, чуть бледноватая грудь.
Сы Лань едва не потерял сознание. Целомудрие генерала, его драгоценное целомудрие… оно вот-вот погибнет в руках этой демоницы! Он уже собрался броситься наперерез, но тут из-за абрикосовой рощи послышался топот множества ног. Это приближались чиновники из свадебной свиты, отыскивая их по голосам.
