— Отдай! — грозно рычал тот, что сверху.
— Попроси, и я отдам, — промурлыкал внизу лежавший, его глаза искрились соблазном.
— Хочешь смерти?! — лицо верхнего почернело.
— Я хочу не просто смерти, я хочу умереть от наслаждения, — отвечал нижний беззастенчиво.
— Ты!.. — верхний вдруг застыл, поднял голову и заметил Синь Мэй, стоявшую у дверей, ошеломлённую этой сценой.
— Ах, так ты и есть Синь Мэй? — обернулся нижний, приветливо улыбаясь. — Помню, когда-то ты была ещё крошечным свёртком в колыбели. А теперь так выросла… Подойди, дай взглянуть поближе.
Синь Мэй постояла немного, а затем всё же решила отойти и повернула назад по ступеням:
— Простите за беспокойство. Я поднимусь чуть позже.
— Стой!
Крик заставил её обернуться. Мужчина, только что навалившийся на другого, теперь уже стоял в снегу. На нём висел широкий, слегка потёртый халат, фигура его была тощей и костлявой, а на лице застыло странное выражение — смесь стыда, ярости и отчаяния. Глаза впились в неё, и он почти робко произнёс:
— Ты всё неправильно поняла!
О, классическая фраза, будто со сцены дешёвой пьесы! Стоит мужчине по неосторожности коснуться руки чужой женщины или приобнять её за талию, как в ту же минуту вбегает супруга. Первое, что он выкрикивает, — непременно эти самые слова. Или вот ещё: героиня попадает в хитро расставленную западню коварной соперницы, муж охладевает и начинает холодно её третировать, и тогда, с кровью на губах, она выдавливает из себя эти четыре неподъёмных слова.
Синь Мэй даже прониклась сочувствием. Ей не хотелось усугублять его мучительное положение, она кивнула:
— Понимаю.
Тот вспыхнул пуще прежнего и закричал:
— Что именно ты поняла?! Не смотри так на меня! Ты ведь ничего не знаешь, ничего!
Девушка с досадой почесала затылок. В это время другой мужчина, всё ещё валявшийся в беседке, громко расхохотался. Взмахнув рукавом, он метнул книжицу, точнее потертый сборник, прямо в руки первого.
— Мэйшань, ты становишься всё горячее с каждым годом. А ведь ты бессмертный! Возвращайся, прими пилюлю для очищения сердца. Забирай свою книжицу, это всего лишь руководство по винокурению, из-за которого ты взбесился.
Мэйшань прижал ветхую книжицу к груди, как величайшее сокровище. Взглянув ещё раз на Синь Мэй, он смутился, откинул рукав и решительно скрылся. Его голос донёсся уже снизу:
— У тебя в долине лекарственных трав достаточно, позволь мне погостить и собрать немного для винных настоев.
— Сяо Мэй, иди сюда, — лениво позвал мужчина в беседке.
У него на шее покоилась белоснежная живая лиса, словно меховой шарф. Если бы не редкие мигания глаз, можно было бы подумать, что это и правда вещь. Под сверкающим мехом открывалось мягкое, улыбающееся, удивительно красивое лицо.
— Давно не виделись, — он протянул руку и провёл тёплой ладонью по её гладкой, как фарфор, щеке. — Ты так подросла… да ещё и похорошела.
От прикосновения у Синь Мэй пробежали мурашки. Тут она вспомнила наставления отца: хозяин Долины Чунлинь, бессмертный лис Чжэнь Хуншэн, всегда был чересчур ласковым. Он любил хватать за руки или обнимать и мужчин, и женщин. Если потерпеть пару прикосновений, то ничего не будет страшного. Но почему же он не убирает ладонь?
Он взял её за руку, развернул ладонью вверх и стал внимательно рассматривать линии, потом перевернул обратно и, словно играя, легко массировал, при этом говоря:
— Слышал, твой отец сильно тревожится о твоём браке. Останься у меня на несколько дней. В долине хватает молодых и красивых учеников: если кто-то приглянётся — просто скажи.
Глаза девушки вспыхнули радостью, и прикосновения перестали казаться неприятными.
— Правда? Но ведь я уже выбрала! Мне понравился тот страж у ворот, Чжан Даху.
Чжэнь Хуншэн приподнял бровь, усмехнулся и протянул с лёгким «хм»:
— Чем же он тебя зацепил? Парень здесь недавно, ни ума, ни таланта, да и лицо обыкновенное.
— Что вы! Мне он показался очень даже красивым.
Лисий дух тихо рассмеялся, и в его насмешливых глазах мелькнула искра озорства. Он поднял её подбородок и заставил взглянуть прямо на себя.
— Разве он красивее меня? Увидев меня, ты всё ещё думаешь о нём? Глупышка, у тебя совсем нет вкуса.
Девушка невинно уставилась на него, глаза её забегали, словно она пыталась подобрать слова:
— Ну… как бы сказать… бессмертный лис, вы…
— Говори прямо, — оживился он, расправив уши, словно собирая каждую букву.
Он был чересчур щепетилен в вопросах собственной внешности.
Синь Мэй выдала с предельной серьёзностью:
— Вы чересчур похожи на женщину. А мне не нравятся такие изнеженно красивые.
Эти слова ударили его хуже ножа. Иллюзорный зимний пейзаж на верхнем этаже разлетелся на осколки и растаял светящимися искрами. Здание вернулось к обычному облику с расписными колоннами.
Чжэнь Хуншэн, смертельно уязвлённый, вскочил и побрёл прочь. В голове, как молот, стучали слова: «как женщина… как женщина… как женщина…» — они крутились бесконечно, лишая его сил.
— Эй, бессмертный лис? — растерянно позвала Синь Мэй. — А как же Чжан Даху?..
Он резко развернулся, лицо его пылало:
— Это называется «прекрасный»! Прекрасный, ты понимаешь?! Глупая девчонка! Я ни за что не отдам тебе учеников! Ни одного! Ни половинки! Никого!
Сказав это, он закрыл лицо рукавом и в отчаянии убежал.
