В абрикосовой роще скрывался тайный ход, ведущий прямо в подземные чертоги. Узкая каменная лестница круто спускалась вниз, и, поскольку неподалёку располагалась яма для жертвоприношений, дорогу то и дело преграждали полупрозрачные тени, томящиеся духи, погибшие с обидой.
На покрытых мхом скользких ступенях Синь Мэй сделала лишь два шага, как вдруг мужской призрак вынырнул прямо сквозь стену и, ухмыльнувшись, сорвал с плеч собственную голову:
— Красавица, смотри! У меня нет головы! Ха-ха-ха!
Рядом тут же возникла женская тень и презрительно фыркнула:
— Совсем не изящно. Взгляни лучше на меня! У меня нет ног!
И действительно, под её окровавленным подолом зияла пустота. Она плавала туда-сюда по узкому проходу, словно намеренно демонстрируя свою безногую красоту.
Синь Мэй растерянно посмотрела сперва на него, потом на неё и уже открыла рот, но в этот миг чья-то ладонь сомкнулась у неё на губах. У самого уха прозвучал низкий голос Лу Цяньцяо:
— Лучше молчи. Эти духи с обидой на сердце крайне докучливы.
Он слишком хорошо знал привычку Синь Мэй отпускать дерзкие реплики. Стоит ей раззадорить этих замученных душ, и в подземелье наступит невообразимый хаос.
Она послушно кивнула. Её губы слегка скользнули по его шершавой ладони, отчего он невольно вздрогнул. Тело, охваченное муками превращения, казалось сухим хворостом, которому хватило бы искры, чтобы вспыхнуть пожаром. Он поспешно убрал руку, но, словно не желая сдаваться под натиском проклятой крови, сжал её пальцы, лёгким движением потянув за собой.
— Здесь скользко. Иди за мной.
Синь Мэй подняла взгляд. В тусклом свете его глаза сверкали кровавым отблеском, словно у дикого зверя. В этом свете не было ничего прекрасного. Напротив, он навевал холод и тревогу.
Она всматривалась долго, пока он не спросил глухим голосом:
— Мои глаза так уж безобразны?
Она покачала головой:
— Нет. Красный свет в них особенный. Они не похожи ни на чьи другие.
Он чуть смутился, улыбнулся едва заметно и крепче сжал её ладонь, не говоря больше ни слова.
Хотя кругом толпились жуткие призраки, тянуло сыростью и мраком, а рядом шёл мужчина с глазами страшнее любого духа. Синь Мэй вдруг ощутила, что ступает по залитой солнцем дороге, усыпанной цветами. Зеленоватые огоньки призрачного пламени казались ей лепестками, сыплющимися с небес, а пугливые призраки по сторонам — зеваками, аплодирующими у обочины. Его горящие глаза стали для неё огнём, что освещает путь.
Она едва не влюбилась в этот мир теней.
Спустя время, равное целой трапезе, лепестки-огоньки рассеялись, и подземный ход привёл их к просторному залу. Взору открылось величие императорской усыпальницы. Бесчисленные лампы вечного огня сияли так ярко, что стены и своды казались покрытыми снегом, но не это бросилось в глаза в первую очередь. В дальнем северо-восточном углу стояли столы, за которыми несколько знакомых ей демонов увлечённо играли в маджонг. Там были и господин Чжао, и Инлянь, и Гого. Все с азартом стучали костяшками.
— Так вы все переехали жить в подземелье? — удивлённо спросила Синь Мэй, подходя ближе.
Чжао, проигравший в пух и прах, поднял лицо мертвенно-зелёного оттенка, но, заметив её изодранное свадебное платье, оживился, а, взглянув ещё и на Лу Цяньцяо с разодранной на груди одеждой и открытыми ключицами, пришёл в полный восторг.
— Ну-ка… — он хитро подмигнул Синь Мэй и шепнул: — Признавайся, вы уже тайком брачную ночь устроили? С таким видом генерал, небось, оказался страстен донельзя?
Синь Мэй вспомнила недавние сцены в абрикосовой роще и, чуть подумав, покачала головой:
— Нет. Страстной была я.
— Ох! — Чжао поспешно зажал нос, из которого хлынула кровь, и, закатив глаза, пробормотал: — Девица, да ты истинная героиня!
Сы Лань грозно взглянул на него и пересчитал присутствующих. Лицо его омрачилось:
— Опять кто-то из демонов самовольно покинул усыпальницу?
Гого вздохнул и скорчил жалобную гримасу:
— Брат Сы Лань, они не слушают нас. Говорят… что раз старший брат Цяньцяо всё равно умирает, то держать их здесь больше незачем… раньше их силой держали в облачном барьере, а теперь генерал не может его поддерживать… поэтому… поэтому…
Не выдержав, он разрыдался, и тут же его пухлый птенец-братец тоже заревел во всё горло. Крохотный комок подскочил к Лу Цяньцяо и, вцепившись в него, залился слезами:
— Братец Цяньцяо, не умирай!
Лу Цяньцяо приподнял малыша, усадил на руку и неловко похлопал по спине.
— Ай-ай, чего реветь? — вздохнул Чжао. — Только генералу тяжелее на сердце делаешь. Иди-ка лучше к нам, ещё раунд сыграем.
Он увёл плачущих детёнышей, и вскоре звуки рыданий стихли.
Сы Лань всё же нахмурился:
— Генерал, может, мне выйти и вернуть беглецов?..
В усыпальнице были три сотни демонов. Многие из них оказались здесь насильно, когда генерала сослали, и он сдерживал их, чтобы не натворили бед. Но теперь, в муках превращения, он не мог больше удерживать облачный барьер. Побег их был вполне предсказуем.
Лу Цяньцяо покачал головой:
— Пусть. Лишь бы не вредили людям.
Сы Лань повёл за собой лучших бойцов, и в огромных залах воцарилась тишина. Остались лишь Синь Мэй и Лу Цяньцяо. Он, нарочно отвернувшись, сделал шаг вперёд и глухо сказал:
— Здесь множество комнат. Выбирай любую и отдыхай.
Вот так?.. После всего, что случилось, после всех этих лепестков-огоньков и тревог, он оставил ей лишь эту сухую фразу?
— Лу Цяньцяо, — позвала она его сзади, теребя волосы, и немного смущённо добавила: — Ты… ты ведь должен сказать мне хоть что-то?
Он замер, затем всё же обернулся. Кроваво-красные глаза встретились с её чёрными лишь на миг, но тут же поспешно отпрянули.
— Что именно? — его голос прозвучал глухо и хрипловато.
— Я… я не знаю, — растерянно ответила она. — Но разве это не тебе решать, что нужно сказать?
Он помолчал, а потом тихо произнёс:
— На самом деле… я всё же не хочу, чтобы ты оставалась в императорской усыпальнице. Лучше сразу возвращайся в Синь Се Чжуан.
