Синь Мэй осторожно высунулась и увидела, что Лу Цяньцяо всё так же мечется, разя всех подряд. Она тут же втянула голову обратно. Одно дело — быть рядом, другое — погибнуть от его руки. Его безумие было слишком явным, и идти к нему означало лишь шагнуть в смерть.
— Позови его по имени! — не унимался Сы Лань. — Он никого не услышит, но тебя непременно услышит!
«Ага, услышит, подойдёт и порежет на куски, как мясо на разделочной доске…»
Синь Мэй бросила на него недоумённый взгляд:
— Ты… у тебя часом дух господина Чжао не вселился?
Сы Лань застыл, словно поражённый молнией.
— Если пробуждение завершится, молодой господин благополучно минует испытание! — раздался радостный голос Ли Яня, который незаметно оказался рядом на вершине каменной глыбы.
Синь Мэй подняла голову:
— И ты там прячешься? Почему не выйдешь остановить его резню?
Ли Янь моргнул, будто изумлённый её наивностью:
— Молодой господин пробуждается. Как я могу остановить его? Пусть убивает столько, сколько пожелает. Даже если всех перебьёт — в этом нет беды.
— Но среди тех, кого он режет, есть и люди Императора! Разве вы не служите Императору?
В его взгляде проступило холодное презрение:
— Призрачные воины никогда никому не служат, кроме небесных богов.
«Вот только если он перережет всех, то после придёт за нами…»
Сердце Синь Мэй забилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. Она робко высунулась из-за камня. Лу Цяньцяо уже ушёл далеко, весь с головы до ног в крови, причём в чужой крови.
Толпа окружала его, но никто не решался приблизиться. Все молча и с ужасом смотрели, как он выл пронзительным голосом, словно раздираемый невыносимой мукой. В руках он крепко сжимал Яньюэ Чан Дао. Обломанные кромки клинка, затупленные о бесчисленные жертвы, всё равно с грохотом вонзались в землю, оставляя глубокие и узкие расселины.
Ему… больно так?
Синь Мэй опустила глаза на ладони. Они были влажными от пота. Такого Лу Цяньцяо она никогда не видела. Перед ней стоял не человек, а слепой инстинкт убийства. Неужели ей теперь действительно нужно, как твердит Сы Лань, броситься к нему и в отчаянии кричать его имя, словно кукушка, надрывающаяся до крови?
Фу, какая пошлость. Нет уж, лучше не надо.
Неожиданно Лу Цяньцяо высоко занёс меч и сделал движение, словно хотел метнуть его. Целью его броска оказался белый шатёр на далёком холме. Там, похоже, находился лагерь предводителя повстанцев У Шуана.
Длинный меч озарился зловещим алым светом и, вырвавшись из руки, с пронзительным, оглушающим свистом взмыл в воздух, устремившись вперёд. Подобно тому, как он прежде сокрушил тигра-демона, Яньюэ Чан Дао будто обрел собственную волю. Клинок вихрем облетал шатёр, взмывал вверх, упал вниз, и в одно мгновение превратил его в клочья. Вместе с разлетающимися обрывками ткани по ветру рассыпались и кровавые куски, очевидно, принадлежавшие тем, кто ещё мгновение назад находился внутри.
— Непобедимый король! Это был Непобедимый король! — раздались истошные крики.
В рядах крестьянского войска поднялось смятение. Каждый знал, что в шатре сидел младший брат У Шуана, самозванец У И, прозванный «Непобедимым королём». Гибель второго вожака, да ещё столь внезапная, потрясла повстанцев до глубины души. Даже сам У Шуан окаменел на месте. Лишь спустя долгую паузу он пришёл в себя, рванул поводья и закричал:
— Отступаем! Сегодняшний день не наш!
Утратившие дух воины разбежались, словно вспугнутые звери, откатившись от заставы на тридцать ли. Так шестого числа восьмого месяца битва у Цзяпина завершилась малой, но всё же победой.
Генерал Бай Цзунъин ехал мимо на коне, и выражение его лица было сложным и противоречивым. Лу Цяньцяо в это время стоял неподвижно, не крича и не сражаясь, вновь превратившись в бесчувственную каменную статую. Его окровавленное лицо было поднято к небу, а взгляд пуст и безжизненен.
— Генерал конницы… — произнёс Бай, едва выдавив слова.
Лу внезапно взмахнул мечом, и верный солдат Бай Цзунъина, бросившийся заслонить хозяина, был рассечён надвое и рухнул на землю с предсмертным воплем.
— Ты… что замышляешь?! — генерал, обезумев от страха, рухнул с коня и, кувыркаясь, бросился назад.
Клинок вновь поднялся, на этот раз угрожающе направленный прямо в его широкое, покрытое холодным потом лицо.
— Лу Цяньцяо! — неожиданно раздался сзади звонкий женский голос.
Рука, державшая меч, вздрогнула и на миг замерла.
На глазах у всех Синь Мэй, подобрав с земли тяжёлый камень, с силой метнула его прямо в него:
— Очнись! Хватит безумствовать!
«Бух!».
Глыба со всего размаха угодила в затылок обезумевшему генералу. Длинный клинок выскользнул из пальцев, и он рухнул лицом в землю.
— Ты что наделала?! — Сы Лань от ужаса едва не потерял сознание.
— Эм… я всего лишь хотела, чтобы он немного успокоился, — пробормотала Синь Мэй, на редкость смутившись.
И он действительно успокоился. Настолько успокоился, что потерял сознание и лежал теперь без движения.
