Двое стражей безмолвно расступились, открывая дорогу, и смотрели, как он идёт к белоснежной колеснице и стучит в дверь.
Дверца открылась, и ледяной порыв хлынул ему в лицо. Лу Цяньцяо на миг опешил. Внутри, в тесном, казалось бы, пространстве открывался иной мир: маленький двор, засыпанный снегом, с колкими порывами ветра.
Это был приём «в рукаве скрыт целый мир» — разновидность высшего искусства. Лу Цяньцяо знал о нём не понаслышке. Его собственный пространственный мешочек имел тот же принцип: малое снаружи оборачивалось великим внутри.
Ли Чаоянь не спала, как говорили. Напротив, она держала в руках огромное копьё, и пот градом катился по её лбу. Сад, деревья и павильон уже превратились в руины. Она тренировалась, и даже столь могущественная женщина не позволяла себе мгновения покоя.
Она медленно накинула на плечи белоснежное одеяние. Лёгкий выдох — и руины вновь сложились в стройные крыши и холодные беседки, будто ничего и не было. Узкие резные кровли, взмывающие прямо в небо, напоминали строения далёкого западного рода призрачных воинов. Она села в павильоне и произнесла:
— Подойди. Садись.
Он сел напротив. Чёрные глаза Ли Чаоянь при взгляде на его алые зрачки мгновенно вспыхнули тем же кровавым цветом.
— Ты потерпел поражение, — произнесла она твёрдо. — Пробуждение сорвалось, виновата та девчонка.
— Это не связано с ней. Причина во мне самом.
— Мне не нужны пустые оправдания. Призрачный воин, не сумевший пробудиться, живым приносит только позор. А если это мой сын — тем более.
Лу Цяньцяо смотрел на неё спокойно, без гнева и без страха. Лишь после долгой паузы он ответил:
— Позор — это не способ жить, а способ умереть.
Копьё свистнуло в воздухе и метнулось прямо к его груди. Он перехватил острие на лету, и оружие застыло между их руками, сдерживаемое силой обоих.
— Да, ты прибавил, — холодно сказала она. — Но этого ничтожно мало!
Она резко толкнула, и он, вместе с оружием, тяжело отлетел назад, врезавшись в снежную толщу.
— У тебя лишь имя призрачного воина, силы же нет. И после этого ты смеешь говорить мне, что жить не стыдно? Каким образом ты хочешь развеять мой позор?!
Она шагнула ближе, но вдруг копьё, словно подчиняясь чужой воле, рванулось обратно и пронеслось мимо её лица. Чёрные пряди длинных волос были срезаны, и они лёгкими нитями рассыпались по белому снегу.
Полуприсев, Лу Цяньцяо поднял голову и ровно сказал:
— Я буду жить.
— Живи на здоровье, — холодно усмехнулась Ли Чаоянь. — Но с этой минуты ты не сын Ли Чаоянь! А вот та девчонка слишком тяжко провинилась. Наш род призрачных воинов не простит её!
Острие копья взметнулось вновь, сверкая, как рассерженная молния.
Снаружи время тянулось мучительно долго. Лу Цяньцяо пробыл внутри уже около получаса. Двое ждали снаружи и начинали тревожиться.
Ли Янь сдавленно сказал:
— Неужели госпожа вправду решилась убить молодого господина?
Ли Минь покачал головой:
— Думаю, скорее она пожелает убить госпожу Синь.
Ли Минь бросил взгляд на шатёр. Такой хлипкий, что его госпожа могла бы одним пальцем превратить его в пыль вместе с теми, кто находился внутри.
— Мне кажется, молодой господин слишком привязан к госпоже Синь. Если её убить, он, пожалуй, сам предпочёл бы умереть.
У призрачных воинов слух был острейший: всё, что происходило в шатре, они слышали до последнего слова. Пусть и не нарочно подслушивали, избежать этого всё равно было невозможно.
— Госпожа вслух никогда не признается, — продолжил он, — но в сердце всегда ждала, что сын успешно пройдёт превращение и продолжит силу рода. На сей раз дело сорвалось не по его вине, а из-за вмешательства госпожи Синь… В общем, я думаю, она в опасности.
Не успел он договорить, как раздался страшный грохот. Белоснежная колесница разлетелась в щепы, и два мрачных силуэта, словно демоны, вырвались наружу, впечатавшись в соседний шатёр. Тот мигом разлетелся в клочья.
— Брат, ты был прав, — протянул Ли Янь, с содроганием глядя на бой, что разгорелся меж небом и землёй. — Госпожа и впрямь хочет убить госпожу Синь. Лучше нам отойти подальше.
