В котле уже бурлил рыбный суп. Молочно-белый бульон вздымался крупными пузырями, наполняя крошечную кухню густым и тёплым ароматом.
Синь Мэй, наклонившись над разделочной доской, с затаённым дыханием выводила ножом на тофу тонкие линии. Тофу лежал в холодной воде, и в стылые зимние дни её руки налились алым. Пальцы онемели и двигались неуверенно, потому она резала медленно и осторожно, шаг за шагом вырисовывая человеческое лицо, словно боялась испортить хоть одну черту.
Сегодня был первый день Нового года, и вечером, как всегда в условленное время, ей предстояло встретиться с Лу Цяньцяо у обрыва. Она решила непременно приготовить для него что-нибудь вкусное. Девушка долго перебирала в мыслях разные варианты и остановилась на вырезанной из тофу фигурке самой себя. Ей показалось, что в этом больше шутливой нежности.
Она вспомнила прошлые встречи: сперва он каждый раз приходил с запозданием, будто нехотя, а потом стал ждать её раньше срока. Слов у него появлялось всё больше. Уже не было той немоты, когда на её десяток фраз он отвечал парой сухих слов.
«Наверное, всё-таки получилось…» — с замиранием сердца подумала она и осторожно поместила готовую фигурку в пароварку.
На плите уже стояли ещё два яруса, откуда валил густой пар: там грелись пышные булочки и маленькие шаомай1, приготовленные для обитателей императорского некрополя. Лу Цяньцяо не возвращался, и Сы Лань совсем потерял охоту готовить, а ведь, хоть духи и не нуждалась в еде, в новогодние дни сидеть в холодной тишине было бы слишком тягостно.
— Как же вкусно пахнет, как же вкусно!..
Из подземного зала, где он корпел над второй частью «Супружеская чета во вражде», выскочил Чжао Гуаньжэнь, привлечённый запахом, и, завидев на столе пухлые белые булочки, так загорелся, что его глаза чуть не вспыхнули зелёным светом.
Синь Мэй улыбнулась и подала ему миску ухи вместе с парой булочек:
— Попробуй, Чжао Гуаньжэнь, скажи, вкусно ли.
— Как может быть невкусно то, что сама девушка приготовила!
Он сунул лицо почти по самые усы в миску, жадно хлебая. Усы при этом усыпались крошками. Вдруг он поднял глаза, вспомнив о чём-то:
— Госпожа, ты ведь сегодня опять пойдёшь на заставу Чангэн искать разговор с генералом?
— Разумеется, — ответила она без колебаний. Для неё это было делом непреложным.
— Тогда помоги нам передать ему кое-что.
Он полез в помятый рукав и долго там копался, пока наконец не вытащил смятый конверт. Чжао Гуаньжэнь торжественно вручил его ей:
— Здесь каждый оставил своё имя и написал для генерала по слову.
С этими словами он принялся выковыривать запутавшиеся в усах крошки:
— Мы давно хотели передать, но тебя не было видно в усыпальнице. В общем, все по нему тоскуют. Что за война духов, что за «совершенное превращение» — нам, духам, того не понять. Но ведь мы жили бок о бок столько времени, и вот он вдруг ушёл, не сказав ни слова. Разве это по-семейному?
Синь Мэй развернула письмо. Внутри был лист, весь в складках, усыпанный именами. Гого и его младший брат не умели писать, поэтому они приложили к бумаге по яркому золотистому перу, а братец вдобавок оставил жирный отпечаток ладони.
— Сы Лань-то ведь хотел вместе с тобой отправиться к генералу, — заметил Чжао Гуаньжэнь. — Да мы всем миром удержали.
Хмыкнув, он добавил с плутовской улыбкой:
— Ну что за дело — вторгаться в ваш романтический мир под луной? Ты уж передай генералу, чтобы поскорее возвращался. Я тут как раз закончил вторую часть «Супружеской четы», осталось только дождаться его, чтобы сыграть. На этот раз я всё переписал, обещаю, прошлых трагедий не повторится!
— Опять смерть да безумие? — прищурилась Синь Мэй.
— Нет-нет! — замахал он руками. — Теперь всё иначе. Вот увидишь, такого финала вы и представить себе не сможете.
Он таинственно погладил бороду, наклонился к ней и зашептал:
— Я придумал, что мать генерала заболеет неизлечимой хворью. Перед смертью она попросит его жениться на знатной девушке из рода призрачных воинов. Генерал разрывается между сыновним долгом и любовью, и ты вынуждена уйти. Спустя пятьдесят лет он стоит у твоей могилы, роняет слёзы и, выхватив меч, закалывает себя, уходя за тобой!
И в чём же тут разница?
Синь Мэй ловко выхватила из пароварки последние несколько булочек и тут же засунула их все разом в рот. Этому ворчливому старикашке и вправду ничего вкусного доверять нельзя!
Скоро должно было пройти время Чэня2, а дорога от императорской усыпальницы до Чангэна была неблизкой. Девушка торопливо сложила еду в коробку, аккуратно взяла её в руки и уже собралась выйти.
Чжао Гуаньжэнь проводил её до самой границы Облачной туманной формации и сказал с улыбкой:
— Госпожа, разве сейчас не лучше стало? Ты и сама переменилась, стала куда менее легкомысленной. Постарайся поскорее стать ещё лучшей женщиной и верни генерала.
— А я и так всегда была хорошей женщиной, — с хихиканьем ответила Синь Мэй и обернувшись, шагнула в белёсый туман.
Неожиданно для неё, на сей раз привычной картины не оказалось. Обычно стоило ей выйти из-за завесы, как непременно виднелась роскошная колесница, на которой дремал Великий монах. С какой стати он всё время увязывался за ней, Синь Мэй до сих пор не понимала, но признавалась себе, иметь такого бесценного кучера, что носится по воздуху быстро и не даёт мёрзнуть на ветру, — настоящая удача.
Но сегодня его не было.
- Шаомай / шумай (烧卖, shāomài) — традиционные китайские паровые пирожки (пельмени) с открытым верхом, начинённые мясом или другими продуктами. ↩︎
- Чэнь (辰, chén) — время суток по китайским часам, примерно с 7 до 9 утра. ↩︎
