Она знала, что Янь Чаошэн никогда не носил благовоний или украшений. Только оружие и целебные снадобья.
К тому же, прошлой ночью, когда она была у него, в комнате ничего подобного не было. Где он вообще мог приготовить Цинлуань, чтобы съесть её? Да и как? Ведь Цинлуань — древняя птица, поглощённая хищной рыбой, с неповреждённой скорлупой. Даже если бы Янь Чаошэн соврал, то скорее сказал бы, что выбросил, но никак не съел.
Поняв это, Лю Шуан облегчённо выдохнула, но затем вновь нахмурилась. Если не съел, так зачем врать, да ещё в таком раздражённом тоне?
Прошлой ночью они же нормально поговорили про Ми Чу, он вроде даже повеселел.
— Ты спрятал Цинлуань в этот мешочек? — прошептала она, но не чувствовала в нём ни капли энергии птенца.
— Нет. Не строй из себя умницу, — холодно бросил он, бросив взгляд исподлобья.
— Тогда откуда у тебя этот мешочек?
Такой вычурный и яркий, это точно не подарок Куньлуня. И, если судить по всему, его прежняя белоликая любимица не стала бы ему ничего дарить, а он не стал бы принимать.
Она сидела рядом, разглядывая с подозрением цветной мешочек, убеждённая, что Цинлуань где-то внутри. Что это за артефакт, если он может так надёжно скрывать энергию? Даже сам Янь Чаошэн не в силах скрыть свою, а эта вещь может?
Долго не сводя глаз с пояса, она не заметила, как Янь Чаошэн почти прошипел сквозь зубы:
— У вас, госпожа, совсем дел нет?
— Есть, — пожала плечами она. — Но наблюдать за тобой интереснее, чем тратить время впустую.
С самого вечера он вёл себя странно. Как только она избавилась от Жемчужины Ложной Внешности, он сразу её узнал, тут же связал Кольцом Десяти Запретов, а потом согласился простить обиды прошлого. А сегодня его реакция на разговор об обещании выдать за него Ми Чу, холодность в дороге, раздражение и отстранённость… Всё это было очень странным.
Непостоянство эмоций, нестабильность, непрогнозируемые вспышки… Если он так и дальше будет меняться от одного слова, как метеор, то как она сможет положиться на него как на союзника? Он ведь ключевая фигура в балансе между двумя бессмертными мирами!
Цинлуань, по её воспоминаниям, обязательно станет его спутницей. Но ведь она сама прожила с этим птенцом столетие. Даже если её сердце разбито, тёплые и живые воспоминания остались. Если не считать Цинлуань питомцем, она ведь была её самой близкой подругой.
Лю Шуан хотела, чтобы она выжила.
Но всё же, что случилось с Янь Чаошэном?
А у Янь Чаошэна внутри кипело.
Вся ночь прошла в беспокойстве. Половину он корчился от боли в ранах, другую половину — от злости. Эти её слова, это недопустимое… «Я могу выдать за тебя красавицу и мы забудем все обиды». Это было столь нелепо, что не укладывалось в голове. Он, ученик внешнего круга, никто и ничто. Она же, будущая повелительница Кунсана. С чего бы ей размышлять над тем, затаил ли он обиду?
Слова её ударили сильнее, чем он ожидал.
Что она имела в виду?
Может, он зря копается в мыслях, но… он вспомнил те давние годы, тот лес, где жил. Тогда много демониц засматривались на его лицо и хотели просто переспать с ним ради развлечения.
Он встречал уже подобные… игры.
Неужели и Лю Шуан теперь такая же?
Он стиснул зубы. Неясно, чего в нём было больше: стыда или злости. Внешность у демонов и вправду часто пленительная, но те, кто слаб духовно, используют это как единственный путь к выживанию.
Он никогда не делал этого. Даже в самый тёмный день он поднялся с земли и задушил ту пантеру, что хотела воспользоваться им.
А теперь… она, древняя небесная дева, говорит ему: «Я подарю тебе красавицу».
Что за пошлая бессмертная! Даже похуже многих демонов. И пусть сам он ещё не вступил в ряды истинных учеников, но уж что такое настоящая решимость и честь, он знал.
А вот она… эта фраза, что мучила его всю ночь… Похоже, стоило ей её произнести, как она тут же о ней забыла. Перед отъездом из Куньлуня он видел, как Лю Шуан неохотно прощалась с Цзимо Шао Ю. Взгляд её был полон искренности. А когда Во Цзян с улыбкой спросил, жалеет ли она о чём-нибудь, та сразу же ответила: «Жалею».
Жалеет? О чём? О разрыве помолвки с тем человеком?
