Когда Янь Чаошэн вернулся в свою хижину, затерянную среди бамбуковой рощи, он сразу почувствовал, что на него смотрят. Ученики, собравшиеся неподалёку, перешёптывались между собой, думая, что их никто не слышит:
— Говорили же, он рассердил наследницу, — прошептал один, — не вернётся он после этого.
— Ага, — кивнул другой, — думал, накажут, а он, гляди, цел-невредим. Странно…
— Может, у него за спиной кто-то стоит? Не зря же выжил.
— Или, наоборот, наследница к нему прониклась… — кто-то хмыкнул с намёком.
Янь Чаошэн не оборачивался. Шаг его был ровным, спина — прямой, лицо, как всегда, — непроницаемо спокойным. И всё же в глубине глаз мелькнула тень раздражения. Ему не привыкать к шепоту за спиной, да и к подозрениям тоже. С того самого дня, как он впервые ступил в ворота этой обители, ему приходилось привыкать к взглядам, к предвзятому отношению, к сплетням.
Он молча открыл дверь своей хижины и, не оглядываясь, скрылся внутри. Бамбуковые листья шелестели над крышей, убаюкивая, но мысли его были тревожными.
Их шёпот, как жужжание мух, не оставлял его в покое.
— Да, как он вообще вернулся? И, кажется, никто его толком не наказал, — пробормотал кто-то, оглядываясь исподтишка.
— Неужели госпожа не заметила, что в нём течёт кровь чудовища?
— Да она, конечно, всё прекрасно знает. Просто он, видать, в ноги упал и выслужился, вот и пощадила.
— А как он отреагирует, когда увидит, что с его жилищем сотворили? Тут ведь никто с ним тягаться не может, если разозлится.
Кто-то фыркнул с насмешкой:
— Бояться нечего. Он всего лишь полукровка, чудовище с примесью звериной сущности. У него вообще не должно было быть права оставаться в обители. Говорят, когда-то он полмесяца стоял на коленях перед старейшиной, разбил себе лоб в кровь, только чтобы его оставили. Тогда он поклялся ни с кем не ссориться, не использовать звериную силу и уважать всех, как братьев. Когда в прошлом году старший брат Дин Фэн отправил его чистить мечи в источник, он даже не посмел возразить. А теперь без силы да ещё и поссорился с госпожой? Не сегодня, так завтра выгонят. Что он может себе позволить?
Янь Чаошэн молча вошёл в своё жилище, и глаза его потемнели. В хижине царил полный беспорядок, словно её перерыли в поисках чего-то ценного. Одеяло с кровати исчезло, деревянная подушка валялась на полу, оконная рама была выломана.
На земле лежал расколотый ящичек, в котором раньше хранился меч. Его он отковал с такой тщательностью. Осколки лежали повсюду, а меч исчез.
Тот клинок он получил ещё до того, как потерял свою силу. Долгие месяцы он очищал его в Источнике Меча, позволял ему впитывать пламя и пронизываться волей стали. Только после этого старейшина подарил ему среднего класса клинок, оставшийся от одного из прежних мастеров.
Янь Чаошэн с тех пор тщательно оберегал меч и полировал его каждый день. Это было единственное проявление доброты, которое он получил с тех пор, как вступил в обитель. Он мечтал выступить с этим оружием на состязании, взять верх и, наконец, обрести мастера, способного привести его к настоящему пути, избавиться от клейма простого стража врат. Чтобы усилить меч, он даже вставил в него клык волка, реликвию, оставленную умирающим зверем, с которым был когда-то связан.
И теперь… всё было уничтожено.
Перед поездкой в горы он специально не брал с собой меч, опасаясь, что в пути его могут испортить. Он даже подумал, что если с оружием что-то случится, он окончательно лишится шанса участвовать в состязании, потому и спрятал клинок надёжно. А теперь по возвращению он обнаружил лишь руины.
«Насмешка, не иначе, — подумал он с ледяной ясностью. — Три года я глотал обиды, старался не привлекать внимания. Хотел лишь дотянуть до состязаний. Но, выходит, пока у тебя в жилах кровь чудовища, всё тщетно. Что бы ты ни сделал, ты всегда будешь внизу».
Мир полон тех, кто убивает за сокровища, но у него даже не забрали жизнь. Просто пришли и унесли меч, будто он уже мёртв.
