Несколько дней спустя весть о ссылке наследницы в Башню Заточения демонов облетела весь Кунсан.
Последним об этом узнал Янь Чаошэн, но на то были причины. С ним происходило нечто странное. Камень Ясности, что дала ему Лю Шуан, пробудил в нём не только силу… но и его демоническую природу.
Он принадлежал роду змей, не имел ни родителей, ни клана, ни тела-источника, как у обычных змеенышей. Он не знал, что такое род, дом, наследие. Но базовые инстинкты он знал. Змеиный ритуал спаривания может длиться от нескольких часов до трёх суток.
Он помнил, как однажды в горах развратная змея-демон во время течки развлекалась с тремя разными партнёрами, и только на третьи сутки стихла.
В тот день, когда он проглотил Камень Ясности, Янь Чаошэн сразу понял, что с телом что-то не так. Он не вернулся в хижину, а нырнул в ручей за задним лесом и затаился на дне.
Это не помогло. Пробуждение означало, что все его подавленные инстинкты вышли наружу. Жажда крови, жестокость, и, самое страшное, похоть, присущая только змеям.
Он тёрся о дно ручья, стараясь не думать, но в голове снова и снова звучала фраза Лю Шуан: «Если что, можешь прийти ко мне…»
Он сжал кулаки, закапываясь в ил.
Нет. Никто не полюбит змея.
В отличие от преданных волков, умных лис или благородных и сильных тигров, змеи были мерзкими. Их тела холодные, нрав коварный, а желания грязные.
Демоны-змеи могли совокупляться с несколькими самками разом не потому, что были развратными. Просто мало кто выдерживал их страсть даже одну ночь.
К тому же его грудь была лишена защитной чешуи. Вместо неё остались лишь тусклые, чёрные пластины, которые с пробуждением стали выглядеть ещё отвратительнее.
Он ненавидел себя и не собирался показываться Лю Шуан в таком виде.
Прятаться в иле было бесполезно. Тогда он собрал остатки воли, заморозил собственное тело, вызвал холодный поток, изменил климат и погрузился в зимнюю спячку.
Прошло ровно семь дней. Он не хотел вспоминать ни одного из них. Всё, что осталось — это боль, ломка, отчаяние и борьба с собой на дне ледяного ручья. Лишь на седьмые сутки, когда тело обессилело, а разум прояснился, Янь Чаошэн с трудом выбрался из воды и медленно, шаткой походкой направился обратно к бамбуковой хижине.
На пути ему повстречался ученик, который, едва завидев промокшего до нитки молодого человека, сразу начал ворчать:
— Ты где был? Ни слова, ни духу. Исчез, как в воду канул! Не хочешь оставаться в Кунсане — так и скажи!
Янь Чаошэн остановился, голос его был спокоен:
— Прости.
— Ладно, — фыркнул тот, — теперь, когда в Кунсане случилось такое, на тебя всем плевать. Никто не следит.
— Что случилось?
И тогда он узнал, что Лю Шуан была наказана из-за посягательства на запретный Камень Ясности. Её сослали в Башню Заточения демонов на пятьдесят лет, а до состязания велели отбывать покаяние в Пруду Девяти Мыслей.
Янь Чаошэн не дослушал болтовню. В следующее мгновение его уже не было.
Это был его второй визит к Пруду Девяти Мыслей.
В первый раз он, переполненный яростью и ненавистью, был брошен туда. Янь Чаошэн проклинал весь мир и особенно Чишуй Лю Шуан. Тогда он мечтал разорвать её в клочья, выпить её кровь. Теперь… он вошёл сюда сам, без принуждения, и чувство было совсем иное.
Пруд был тихим и прозрачным. Лотосовая платформа мерно покачивалась на воде, словно дышала вместе с лежащей на ней девушкой.
Она лежала, свернувшись калачиком, её густые чёрные волосы рассыпались по каменным лепесткам. Бледные щёки, ресницы дрожали во сне, губы сжаты, будто она терпела обиду даже во сне.
Маленькая небесная наследница, всего три сотни лет и такая уязвимая. Сейчас она казалась хрупкой, как морщинистый цветок айвы, едва начавший цвести и тут же поникший под дождём.
