Су Лунь не знал, что она теперь думает, но сказал:
— Госпожа, не стоит слушать этих болтунов. В юности Повелитель был обычным, ничем не примечательным учеником секты бессмертных. О той поре знает лишь он сам. Всё, что говорят сейчас, — лишь выдумки и домыслы.
— Госпожа… — тихо позвала Чан Хуань.
— Не волнуйтесь за меня, — слабо улыбнулась Лю Шуан, побледнев. Она взглянула на Су Луня. — Спасибо вам, господин Су, за эти сто лет. Даже если всё было обманом, я была счастлива. Я не собираюсь сходить с ума, просто мне немного больно. Он… он ведь правда меня не любил.
Она подняла голову.
— Дедушка Дерево всегда говорил, что браки определяются судьбой. Их невозможно навязать. Мы были супругами целый век. Всё, что я должна услышать, я услышу только от него, а не из чужих уст.
Су Лунь приоткрыл рот, но умолк, взглянув в её ясные, полные слёз, но всё ещё верящие глаза.
Даже теперь она продолжала верить в Янь Чаошэна. Какие бы слова ни звучали вокруг, она не готова была перечеркнуть его.
Су Лунь замолчал. Когда-то, лишь начав служить советником Яня, он приблизился к Лю Шуан только ради выгоды. Тогда он относился к ней с лёгкой насмешкой.
Маленькая, слабоодарённая, наивная и легко радующаяся. Она верила в любую мелочь и ликовала, если ей дарили какую-нибудь безделушку. Всегда доброжелательная, мягкая, всегда с улыбкой. Разве могла такая женщина быть достойна Повелителя двух миров?
Сто лет промчались, как один миг, и он понял, кто она на самом деле.
С чистым сердцем, искренняя и прекрасная. Даже когда её отвергали, она оставалась светлой. В мире Духов она вырастила цветущий сад и рощу финиковых деревьев. Преданная, она не обвиняла никого в своей боли, не питала злобы, не верила сплетням.
Даже узнав о наложнице Чу, она не устраивала сцен и не унижалась, а лишь смотрела на мужа ясным, бездонным взглядом, сдерживая слёзы. Она ждала его ответа, потому что верила: стоит ему сказать — и она поверит.
Су Лунь опустился в поклоне и на этот раз, как перед своим господином. Он сказал:
— Вы будете счастливы, госпожа.
За сто лет он впервые не стал льстить и только благословил её от всей души.
«Такую, как вы… Разве кто-то сможет вас не полюбить по-настоящему?»
Чан Хуань помогла госпоже умыться и переодеться, всё время тревожно глядя на след на её шее. Как бы она ни старалась, снять отпечаток пальцев не удавалось. Она сама была культиватором пути духов, владела ядовитыми и жестокими техниками, но в целительстве не разбиралась.
Господин Су Лунь, как советник, не мог прикоснуться к ней, чтобы не вызвать недопониманий, потому рана так и осталась нетронутой.
— Ничего страшного, — сказала Лю Шуан. — Уже не болит.
Только вид у неё, конечно, пугающий.
Она обернулась к Чан Хуань и сказала:
— Передай стражам у запретных врат: если Повелитель сможет вылечить Фэй Чу, пусть он придёт ко мне. Мне есть, что ему сказать.
— Слушаюсь, госпожа, — тихо ответила Чан Хуань и поспешно ушла.
Оставшись одна, Лю Шуан укрылась лёгким одеялом из облачного шелка, свернулась калачиком, и, не сдерживая дрожи, позволила слезам пропитать нежную ткань.
Она никому не рассказала, насколько испугалась сегодня, когда её окружили культиваторы пути духов. Их злобные усмешки, смрадные запахи, мертвенно-бледные лица и десятки рук, тянущихся к ней, вызывали не просто страх, а настоящий ужас.
Слова, которые она сказала Су Луню, отнюдь не отражали всё, что она чувствовала в сердце. Ей было по-настоящему больно, и только усилием воли она сдерживала нахлынувшую печаль, не позволяя ей вырваться наружу.
Дедушка Дерево, проживший более десяти тысяч лет, однажды сказал: «Жажда, гнев, привязанность — вот что терзает живых сильнее всего. Но нет страдания горше, чем любить того, кто тебя не любит. Если ты не ценишь себя, то и весь твой путь обернётся жалостью».
А Лю Шуан не хотела быть жалкой.
Её родила на свет сама природа. Ей не было и двухсот лет — сущая малость для бессмертных, среди которых она жила. Однако она никогда не считала себя ничтожной. Наоборот, она была счастлива. Первую сотню лет жизни Лю Шуан посвятила познанию мира и людям, училась понимать их, взрослела. Вторую она отдала без остатка любви к Янь Чаошэну.
