После гибели великой древней птицы Цинвэнь от неё остались лишь две вещи: огненно-красный хлыст Янь Чаошэна и это крохотное, сокрытое от внешнего мира пространство, созданное из пёстрого пера.
Мирок был невелик, но в нём царили свои законы. Ещё при жизни Цинвэнь, опасаясь, что её потомку не будет места в восьми мирах, пожертвовала собой, чтобы создать уединённое место, укрытое от всех ветров и взглядов.
В этом убежище на данный момент находились всего трое: яйцо, девушка без одежды и огромный тёмный змей.
Лю Шуан всё ещё находилась под действием яда Цветка Страсти. Этот яд размывает разум и волю, лишая контроля и ясности мышления.
Она металась в жару, уносимая волнами бреда и полузабытых грёз, и в том бреду снова казалась себе той самой молодой травкой, что когда-то, семь сотен лет спустя, в одиночестве ждала своего избранника у подножия горы Цинцан.
В роли этой наивной, растерянной травки она, казалось, понимала, что с ней произошло что-то плохое.
Когда-то господин Су Лунь приносил ей множество книжек с историями. В них были и похожие случаи. Одни героини находили избавление в лице храброго спасителя, и всё заканчивалось счастливым союзом. Другие оказывались в руках злодея, и их судьба рушилась. Девушки эти были обречены на скорбь и позор.
Лю Шуан искренне надеялась, что не станет героиней второй истории.
В её затуманенном сознании всплывало лишь одно: он — её муж. Муж, как в тех сказаниях: величественный, прекрасный, единственный. Да, если бы перед ней был он, всё это ещё могло бы не считаться ужасом, ведь между супругами даже такое, пусть и в беде, было бы хотя бы не позором.
Но если это не он?..
С трудом приоткрыв глаза, она увидела перед собой громадное змееподобное существо. Тело холодное, глаза сверкают зловещим блеском. Что-то прохладное коснулось её бедра. Девушка неосознанно застонала и напряглась, пытаясь отстраниться.
Паника поднялась в ней волной. Выходит, есть и третий, самый ужасный вариант — безумие, из которого нельзя выбраться.
Она прошептала, губы дрожали:
— Ты… ты осмелился…
В глазах её застыла решимость. Этот демон не знал, с кем связался.
Она — не просто слабая трава, она — женщина Повелителя демонов. И если этот зверь дерзнул посягнуть на неё, ему не жить.
Змей остановился. На краткий миг их взгляды встретились.
Существо было странным: не совсем змея, не дракон, не чудовище, но нечто срединное. Его чешуя в тусклом свете казалась почти металлической, зловещей, но… и прекрасной по-своему.
Для Лю Шуан это не имело значения. В тот миг, когда рассудок вернулся, она остро ощутила, что перед ней — существо, полное злобы и дурных намерений.
Оно будто нарочно мучило её, не давало ни свободы, ни окончательной боли и лишь сжимало кольца, наблюдая, как она страдает.
Вдруг яд снова взял своё. Она не успела даже испугаться. Всё тело снова охватил жар, а зверь, как нарочно, ещё больше усилил мучения, наслаждаясь её беспомощностью.
Лю Шуан чувствовала, как насмешка в его взгляде становилась всё чётче. Ей хотелось заплакать от унижения. Она была наложницей Повелителя демонов, и никогда прежде с ней не обходились так грубо.
Даже сам Янь Чаошэн, несмотря на свою силу, никогда не причинял ей боли. А этот… он был жесток. Даже если не касался её напрямую, сам факт использования столь огромной силы против неё, такой слабой… это было невыносимо.
Она снова попыталась вырваться и позвала сквозь слёзы, путая настоящее и прошлое:
— Чаошэн… где ты… спаси меня…
Змей, до того мгновения лишь усмехавшийся над её отчаянием, внезапно замер.
Лю Шуан вновь потеряла сознание, склонившись к нему. Её тело тянулось к холоду его чешуи, инстинктивно ища облегчения от жара.
Но этот холод, исходящий от него, словно древний лёд, не только притуплял яд, но и разъедал последнюю преграду между ними. Зверь был слишком силён, его энергия бурлила, не сдерживаемая никакими узами.
Скоро по её длинным ресницам начал собираться иней. Яд отступал, и вместе с ним возвращалась ясность.
Хвост, до того намертво сжимавший её, ослаб. Её тело осторожно положили на землю.
Когда духовная сила небесной травы в теле достигает расцвета, слёзы становятся такими же обильными, как роса в утреннем лугу. Лю Шуан, не выдержав жара, снова потянулась к нему, и в ответ её ладонь была безжалостно откинута прочь тяжёлым змеиным хвостом.
С неба, словно оковы небесного суда, опустились серебристые кольца и мгновенно сковали её хрупкое тело.
Когда пришло прояснение, тёмный змей уже молчал. Ни одного слова. Ни взгляда. Ни намёка на сочувствие.
Лю Шуан была уверена, что он ненавидит её. Иначе как объяснить, что из всех моментов он выбрал именно мгновение её ясности, чтобы унизить и запугать? Почему же, когда яд снова поглотил её разум, он вдруг отступил?
Остальное кануло в пустоту. Как бы сильно Лю Шуан ни старалась, она не могла вспомнить ни одного фрагмента.
Тот самый змей теперь сидел рядом, вновь приняв облик юноши. Его лицо застыло, словно было выточено из холодного нефрита. После долгого, гнетущего молчания он вдруг тихо усмехнулся, и в этой усмешке было больше горечи, чем злости. Проведя рукой по её щеке, он скинул с себя одежду и укрыл ею её обнажённое тело.
