Кузнец решил всё сам и создал алебарду, которую назвал «Погребённое Небо». Даже лёжа в коробке, она излучала нечто пугающее и величественное. Даже Фу Хэн, человек сдержанный, не удержался и бросил на неё ещё один взгляд, полный уважения.
Янь Чаошэн вытащил оружие и повернул кисть. Алебарда вспыхнула у него в руке, и земля содрогнулась. В скале появилась трещина, уходящая в самую глубь.
Даже Янь Чаошэн удивился.
— Неплохо, — тихо сказал он.
Да, поистине достойно своего имени. Погребённое Небо.
Цунся не скрывала изумления. В её глазах Юань Вэй всегда был слабым и жалким, а господин горы почему-то добр к нему до удивительного. Даже к ней самой он был не столь внимательным.
Из упрямства она пыталась проверить алебарду сама, но не смогла даже извлечь её из коробки. Оружие весило больше тысячи цзиней. Её лицо позеленело, и она решила, что это был неудачный артефакт.
Однако в руках Янь Чаошэна он оказался могучим, как само небо. Казалось, он был способен сдвинуть горы и разорвать реки.
Если поначалу Цунся тянулась к нему из корыстных побуждений, то теперь её взгляд буквально обжигал.
Она скользнула ближе, вся — гибкость и соблазн, и, склонившись, прошептала:
— Господин горы, как прошло ваше возвращение с Юйшаня? Удалось ли стабилизировать истинное тело?
Она была изящной и соблазнительной демоницей-бабочкой. Пока он отсутствовал, она то и дело проходила мимо его покоев, сердце её при этом бешено колотилось. Она жалела, что не воспользовалась шансом, ведь нестабильное тело было идеальным поводом для сближения. Сейчас же она была полна решимости не упустить нового.
Она дышала глубоко, грудь волновалась, но двое мужчин были словно из камня. Ни один не повёлся.
Янь Чаошэн даже холодно бросил:
— Если ты ни с чем — возвращайся во Дворец.
Цунся закусила губу и топнула ногой. Ей впервые пришла в голову мысль: «Может, он и вовсе не интересуется женщинами?»
Она ещё не знала, что вскоре ей откроется истина, что он умеет любить, просто любит не таких, как она.
Янь Чаошэн сжал «Погребённое Небо» и, превратившись в поток чёрного света, устремился внутрь Зеркала Перехода, чтобы разорвать душу Бай Чжуйсюю.
На Юйшане светало. Лю Шуан проспала всю ночь, но проснулась с тревогой. Что-то не давало ей покоя, будто надвигалась беда.
Прижав ладонь к груди, где сердце стучало неистово, она пошатнулась и выбежала на поиски Чжань Сюэяна.
Песчаники провели её до дверей его дома. Она постучалась:
— Мастер.
Он как раз был за работой. Услышав её голос, он впустил её и спросил:
— Что случилось, небесная дева?
Лю Шуан не могла объяснить, что именно терзало её. Только тяжесть в груди и ощущение скорого несчастья.
— Мастер, у меня тяжесть в сердце. Всё утро на душе неспокойно, будто близится что-то ужасное. Скажите, не случилось ли чего за пределами Юйшаня?
Глаза Сюэяна вспыхнули. Он подумал о Бай Чжуйсюе, ведь его душа всё ещё в Зеркале Перехода, и если не успеть… всё может быть потеряно.
— В вашей обители бессмертных, — спросил он, — есть ли кто-то из полководцев, кто сейчас на задании?
Лю Шуан тепло улыбнулась.
— Есть. Его зовут Бай Чжуйсюй. Он смелый, добрый, мудрый и щедрый.
— Он тебе кто? — спросил Сюэян, всматриваясь в неё.
— Старший брат, — ответила она с гордостью.
— И вы близки?
Она чуть удивилась, но вспомнила слова Шао Ю о том, что Сюэян любит слушать чужие истории, и потому, немного задумавшись, рассказала:
— Мы выросли вместе. С детства у меня не хватало части души. Я всё время попадала в беду. Однажды, ещё ребёнком, я взяла у отца знамя Небесной Молнии и вызвала бурю. Гроза снесла целый склон и разрушила половину озера. Отец был в ярости, хотел наказать меня, но когда поднял жезл, удары достались не мне, а Бай Чжуйсюю.
Она усмехнулась сквозь воспоминание:
— Ему тоже было больно, но он закрыл меня собой. Я даже ни одной оплеухи не получила. Я всегда боялась темноты. Отец нередко заставлял меня стоять на коленях у Пруда Девяти Мыслей. Там такая темень, что не видно даже ладони. Я дрожала от страха. Тогда Бай Чжуйсюй тайком пробрался внутрь. Его тоже заточили вместе со мной. Он учил меня духовным силам, прятал еду, подкладывал свою одежду вместо подушки, а однажды вызвал рой светлячков, чтобы мне не было страшно. Я провела там полгода, и всё это время он был рядом, не оставляя меня ни на миг. Отец был всегда занят, мать часто болела. А рядом чаще всех был он. Он воспитал меня и однажды сказал, что когда я выйду замуж, он сам, как старший брат, вынесет меня на спине из Кунсана.
— Вот как, — тихо произнёс Чжань Сюэян. — Значит, ты и впрямь дорожишь им до предела.
Когда Лю Шуан говорила о Бай Чжуйсюе, её глаза были закрыты, но вся она — от дыхания до тона — словно озарялась теплом.
Чжань Сюэян взглянул на неё. Она по-прежнему не знала, что творится за пределами Юйшаня. Он усмехнулся с иронией. Такая уж у неё судьба… опоздать.
— Иди, — сказал он. — Твоё лекарство почти готово.
— Мастер, я…
Он не дал ей договорить и велел песчаникам вывести её за дверь.
Чжань Сюэян вернулся внутрь. Перед ним оказались два контейнера с кровью. Он криво усмехнулся.
Одна — от Янь Чаошэна, доставлена сегодня утром. Другая — от некоего бессмертного по имени Во Цзян, принесена вчера ночью.
Цзимо Шао Ю всё-таки вернулся в Куньлунь, но перед отбытием, тяжело раненный, он успел убить того самого чудовищного зверя в Долине Скрытого Дракона, вырвал из него кровь и поручил своему наставнику Во Цзяну доставить её в Юйшань.
Он едва успел, кровь была доставлена ровно к назначенному сроку, спустя полмесяца.
Когда Во Цзян прибыл, лицо его было мертвенно-бледным. Чжань Сюэян догадался: либо Куньлунь действительно в беде, либо Шао Ю ранен едва ли не смертельно.
Чжань Сюэян, воспользовавшись отсутствием Яня, спрятал ту кровь. Он не ожидал от Шао Ю такого поступка. Он сдержал слово, принёс обещанную кровь дракона, но цена, что он за это заплатил, была выше, чем кто-либо мог предугадать.
