Лю Шуан была не исключением. Она тоже пыталась защитить Цанлань, даже ценой жизни, не отступая. Она превратилась в кровавые слёзы и серый прах, растворившиеся в весенних озёрах. Когда-то она прыгнула в Слабые воды, терпя боль, разъедающую кости, лишь бы Кунсан остался в целости.
Когда сердце наполнено великой любовью, мелкая личная любовь становится ничтожной.
Теперь Лю Шуан совсем не чувствовала страха. Она вспомнила, как несколько лет назад, едва воскреснув, под давлением Чишуй Чуна отправилась в Куньлунь из-за Жемчужины Ложной Внешности. Тогда растерянная и наивная, теперь же спокойная и мягкая, словно тихий весенний ручей, текущий вразрез с шумящей за её спиной войной между бессмертными и демонами.
Когда она добралась до Куньлуня, встало утреннее солнце. Духовные жилы горы были вырваны, персиковые рощи теряли пышное цветение, и цветы уже не сияли, как прежде.
Пейзаж выглядел мрачным и скорбным, что вызывало лишь сожаление.
Всё это стало следствием грехов Фэн Фумина. Лишённые подпитки жил, многие младенцы бессмертных умирали прямо на руках у матерей.
Старцы доживали последние дни. Если бы у Фэн Фумина хватило совести поделиться хотя бы частью духовных сил, они ещё смогли бы продолжить жизнь, привыкнуть к новым условиям, и это место стало бы похоже на малый рай смертных. Однако он хотел завладеть всей силой демонического бога.
Лю Шуан не останавливалась и направилась прямо к главному залу Куньлуня.
У ворот сидел седовласый Во Цзян, его волосы рассыпались по плечам. В руках он держал щепу из персикового дерева для гаданий, и последняя палочка указывала прямо на вошедшую Лю Шуан.
— Пришла, — спокойно произнёс он, и лицо, изборождённое морщинами, озарилось мудрым спокойствием прожитых лет.
— Вчера старый владыка покинул этот мир, младший господин вернулся. Сейчас он прощается с ним в последний час. Подожди немного, а затем мы вместе с ним откроем для тебя Дин Шэньнуна, — сказал старец.
Искусство гадания Во Цзяна достигло совершенства. Ему удалось предвидеть даже её приход. От этого на сердце Лю Шуан стало грустно. Она склонилась перед ним в почтительном поклоне, но старец лишь усмехнулся:
— Всё закономерно. Без духовных жил нам, старикам, что давно превзошли законы природы, всё равно пришёл бы конец. Радоваться надо, что Фэн Фумин не решился силой отнять у нас последнее. Мы бы его уже не одолели. Сейчас, если честно, самый разумный из всех оказался тот скромный ребёнок из рода Цзи — Цзи Сяньхань. Никто её не ценил, а ведь именно у неё сохранилось больше всего подданных. Садись, девочка.
Лю Шуан присела рядом, прямо на пол:
— Учитель, всё должно завершиться.
— Тяжко тебе, — вздохнул он. — Ты боишься?
Лю Шуан улыбнулась и слегка качнула головой. Немногие знали, что в её груди покоится сердце Хуэйлин, и Во Цзян был среди них.
В то время, когда восемь миров охвачены войной, у них выпала возможность говорить так спокойно — и это было редкой милостью судьбы.
— Младший господин знает, что сила Хуэйлин в тебе, но он и не думал жертвовать тобой. Жизни народа важны, но и твоя жизнь не пустяк. Сегодня ты пришла, чтобы сжечь силу Хуэйлин. Старик восхищён, что её хозяйка оказалась столь чиста сердцем.
Вероятно, ещё в прошлой жизни Шао Ю понял это и потому направлял маленькую бессмертную травку к добру, учил её постигать законы мира.
Если бы сердце Хуэйлин оказалось омрачено, беда постигла бы весь мир.
К вечеру появился Шао Ю.
За ним, словно маленький хвостик, плелась Фэн Цайи. Завидев Лю Шуан, она уже не выглядела дерзкой и надменной, а тревожно всматривалась в лицо Шао Ю.
Он был спокоен, не подавлен смертью отца. Когда он заметил Лю Шуан, его мягкий взгляд скользнул по ней:
— Он не обижал тебя в мире духов?
Лю Шуан покачала головой.
— Тогда хорошо, — тихо сказал он.
Во Цзян прокашлялся, а Фэн Цайи обиженно надуло губы. Шао Ю усмехнулся:
— Не бойся, я не стану делать глупостей. Пойдём, небесная дева Лю Шуан.
Он пошёл вперёд, к залу, где покоился Дин Шэньнуна, и приказал:
— Цайи, жди здесь.
Гордая, словно павлин, девушка не посмела ослушаться и осталась на месте. Ей было неведомо, куда Шао Ю поведёт Лю Шуан и что они замышляют. Она тревожно выглядывала, боясь, что Шао Ю вдруг сбежит с ней.
Во Цзян усмехнулся:
— Потерпи, девочка, возможно, и для тебя пробьёт час света.
Глаза Фэн Цайи засияли.
— Хм, но лишь тогда, когда твоего безумного брата не станет, — добавил старец.
Фэн Цайи неловко улыбнулась. У неё и правда не было к Фэн Фумину особой привязанности, а он и вовсе не ценил её жизни.
