Лю Шуан решила не настаивать. Вместо этого она помогла ему достать из зверя внутреннее ядро.
Хотя задание оказалось простым и лёгким, для Янь Чаошэна это была ночь, полной тревог и волнений.
Помимо того, что он ни с того ни с сего передал ей горсть раздавленных светлячков и зверски изрубил чудовище прямо у неё на глазах, Янь Чаошэн не сделал ровным счётом ничего.
Теперь его душила тоска.
«Лучше бы я и дальше оставался в стороне, — мрачно думал он. — Так вышло ещё хуже. Теперь она наверняка будет считать меня грубым и жестоким. Что, если Лю Шуан уже возненавидела меня?»
Он поник, словно под тяжестью этих мыслей.
Лю Шуан же, прикусив губу, с трудом удерживала внешнее спокойствие, хотя сердце её колотилось, словно птица в клетке.
Ни капли страха он у неё не вызвал. Наоборот, она вспомнила, как несколько лет назад он, истерзанный и израненный, всё же принёс ей заветный плод.
Она ещё была слишком молода и неопытна, но девичья чувствительность редко обманывает. В его поступках было что-то особенное, едва уловимое, но явно обращённое только к ней.
Эта догадка напрягла её до побелевших щёк.
«Что же делать? — подумала она. — Почему совсем не хочется отталкивать его? Напротив, только улыбнуться и взглянуть прямо в глаза…»
Она поспешно сдержала себя и кашлянула.
И тут же Янь Чаошэн повернул голову, вмиг насторожённый.
Она велела себе быть осторожной: «А если я ошибаюсь и всё надумала сама?»
Однако через несколько дней в секте произошло событие, заставившее её ещё больше сомневаться. Янь Чаошэн, казалось, снова отдалился. Он всё чаще был рядом с одной старшей сестрой. Его взгляд при разговоре с ней был полон внимания, он почти всё время проводил в её обществе.
Лю Шуан нахмурилась, щёки её недовольно раздулись.
Вскоре до неё дошли слухи. Он подарил той сестре немало артефактов. Услышав это, Лю Шуан едва не вырвала листья у редкого растения, что росло на её подоконнике.
«Так значит, я всё придумала», — горько подумала она.
А ведь это было её собственное чудо-растение. Если проглотить его семена, в ухе прорастал крошечный росток, и через него можно было слышать звуки внешнего мира. Лю Шуан мечтала подарить такие семена Янь Чаошэну, чтобы он, быть может, обрёл слух.
И вот, когда ростки почти созрели, в сердце её расплылось чувство обиды. Если он так дорожит той старшей сестрой, зачем тогда приносил ей плоды, приходил на скучные уроки и дарил драгоценную жемчужину?
И тут как раз появился второй принц. Обычно Лю Шуан не желала даже слушать его ухаживания, но стоило ей заметить краем глаза Янь Чаошэна, как упрямое девичье раздражение заставило её переменить решение.
«Раз уж он сам нашёл себе другую, зачем мне отказывать этому навязчивому принцу?»
Она даже не вслушивалась в его витиеватые речи, а лишь улыбалась в ответ, намеренно избегая взгляда Янь Чаошэна, появившегося неподалёку.
После того неудачного похода в деревню Янь Чаошэн мучительно терзался, поэтому он и обратился к той самой старшей сестре, чтобы спросить совета, как понравиться девушке. За помощь он вручил ей дары, и на этом всё.
Когда он, получив наставления, пришёл в поисках Лю Шуан, перед его глазами предстал совсем иной образ. Она сидела в саду и мило беседовала со вторым принцем.
Лицо Янь Чаошэна окаменело, пальцы сжались так, что ногти впились в ладони до крови. Его глаза потемнели, и он, напряжённо всматриваясь в движение её губ, понимал, что тот льстил ей и склонялся всё ближе. Видение походило на то, что он уже видел однажды, когда старшая сестра поцеловала брата.
Лю Шуан, правда, слушала вполуха, рассеянно кивая, но в глазах Янь Чаошэна это стало неопровержимым доказательством.
Он, стиснув зубы, резко развернулся, но, не сделав и пары шагов, обрушился обратно, словно в нём лопнула последняя пружина. Сжав кулак и наполнив его духовной силой, он грубо оттолкнул принца и на её глазах избил того до полусмерти.
Лю Шуан застыла.
Он поднял красные, полные ярости, глаза и мрачно уставился прямо на неё. В этом взгляде, наряду с бешенством, ясно сквозила детская, отчаянная обида.
Янь Чаошэн отпустил изувеченного принца и шагнул к ней. Одной рукой он сжал её подбородок, а другой резко провёл по губам, стирая воображаемый след поцелуя. Делал он это так грубо, что она зашипела от боли.
Лю Шуан наконец поняла, в чём его ошибка, и неожиданно для себя рассмеялась глазами. Вся её обида и вся злость растворились. Вместо этого в сердце ворвалось горячее смущение и тихая радость.
Она смотрела на него во все глаза и позволяла ему «жестоко» тереть её губы, думая: «Такой он гораздо милее, чем тот, прежний, робкий и скрытный».
Видя, что он вот-вот взорвётся от ярости, и ощущая, как губы уже саднят от его неуклюжего рвения, она всё же тихо прошептала:
— Он меня не целовал.
Янь Чаошэн застыл. Его пальцы, вместе с грозным выражением лица, окаменели в одно мгновение.
