Она задумалась и вдруг засияла:
— Правда можно всё? Тогда я хочу, чтобы муж поехал со мной в Цанлань, к моим отцу, матери и дедушке Дереву.
Такого ответа он не ожидал. Её смертные «родители» давно лежали в земле, на могилах трава выросла по пояс. Однако, для неё они оставались близкими, и она хотела познакомить его с ними.
Янь Чаошэн опустил взгляд:
— Потом поговорим. Сейчас слишком много дел.
Она не обиделась и вскоре ушла с Чан Хуань в сад, чтобы заняться цветами.
Когда он впервые вернулся из боя тяжело раненым, то ночью один оставался в Зале Безжалостности, привычно зализывая раны в одиночестве. За окнами шёл тихий дождь.
Вдруг дверь распахнулась, и он, настороженно распахнув глаза, увидел её. Девушка была вся в слезах:
— Муж мой, тебе больно?
Он молча смотрел на её затуманенные слезами глаза. Даже в часы, когда он был близок к смерти, не находилось никого, кто плакал бы о нём так горько. В его холодном сердце возникла тень растерянности. От её слёз раны будто болели меньше, но угроза из его уст прозвучала привычно:
— Ещё раз без спроса войдёшь в Зал Безжалостности, скормлю тебя мелким духам.
Она прижала его голову к себе и залила его лицо слезами.
Он провёл ладонью по её мягкой щеке, стирая капли, но его голос оставался сухим и холодным:
— Не смей наваливаться на меня.
С того времени, всякий раз, когда он возвращался израненным, она рыдала, словно ощущала его боль сильнее, чем он сам.
Иногда он, с усмешкой подперев подбородок, наблюдал за её плачем и намеренно не утешал.
Год сменял год, и Янь Чаошэн проживал, пожалуй, самые светлые дни своей жизни, пока однажды не дал ей лекарство для закалки сердца. Боль была нестерпимой. Девушка едва не потеряла сознание. Он долго смотрел на неё и, разжав её окровавленные губы, подставил свои.
— Муж мой, всё в порядке, мне не больно… — прошептала она, отворачиваясь, чтобы не поранить его. Её тихий, мягкий голос, полный заботы, на миг сжал его сердце так, словно в груди сомкнулась чья-то ладонь. Он хмуро заключил её в свои холодные объятия.
Мэн Цзи, долго не являвшаяся к нему во снах, вновь начала мучить его видениями. Снова и снова он видел смерть своего рода и цену, что заплатили все ради его рождения.
— Не трудись, — холодно сказал он. — Я не способен её полюбить.
— И не должен, — отозвалась «мать». — Всегда помни, кто ты есть.
* * *
В один из вечеров, когда над миром духов гудел ветер, она, уютно устроившись в его объятиях, спросила с улыбкой:
— Муж мой, если у нас когда-нибудь будет ребёнок, ты хотел бы сына или дочку?
Его сердце болезненно сжалось, а взгляд потемнел. Он промолчал. Ему было слишком ясно, что детей у них не будет, да и жить ей с ним долго не суждено. Стоит лишь вырвать сердце Хуэйлин, и от неё останется лишь холодное тело.
Той ночью он потерял самообладание. Он обнимал её крепко, требовал вновь и вновь. Сначала она стеснялась, а потом, измученная, даже обиделась. Он же, ворочаясь в тревожном сне, бормотал: «Я не люблю тебя. Ни капли не люблю…»
Проснувшись и не найдя её рядом, он бросился искать босиком, не успев надеть одежду. Он обнаружил её лишь в саду с Чан Хуань.
Он услышал, как она говорила:
— Я не вернусь несколько дней. Можно я останусь у тебя?
Её чуть дрожащие от страха ноги выдали всё. Тяжесть в груди Янь Чаошэна растворилась, и даже промелькнула тень усмешки.
Он не стал объясняться, а просто поднял её на плечо и унёс. Злое желание поддразнить пересилило. Он пугал её нарочно, а она отбивалась и пиналась до красноты в лице.
Когда она поняла, что демон всего лишь дразнил, то обиделась и полдня с ним не разговаривала.
Он долго смотрел на неё в молчании, и в сердце прокралось странное, тихое чувство радости, за которым тут же поднялась ледяная волна.
Сердце Хуэйлин всё равно когда-нибудь будет закалено.
