Лю Шуан никогда не думала, что когда-нибудь снова обретёт сознание.
Последнее, что запечатлелось в её памяти, — это пурпурные молнии, сверкающие в небе, и неукротимый ливень, заливающий озеро в Цанлане. Её разум, словно в густом тумане, метался где-то на границе сна и небытия, будто душа вот-вот должна была пробудиться… или окончательно раствориться.
Она знала, скорее всего, её больше нет. Когда она раздавила собственную душу, её дух уже начал рассыпаться. На момент, когда Янь Чаошэн нашёл её, она была ничем иным, как пустой оболочкой, движимой остатками памяти.
Без сердца, сражённая небесной карой, она даже не могла испытывать сожаления. И в её состоянии не было возможности переродиться, не то что надеяться на новое рождение.
Она безмолвно ждала момента, когда сознание полностью исчезнет. Однако вопреки ожиданиям, чем дальше, тем яснее становилось её восприятие.
Кто-то нежно и бережно прикасался к её руке. Сквозь пустоту доносился раздражённый, но взволнованный голос:
— Молодая госпожа, мы уже поймали того ученика! Он у нас, ждёт вашего решения. Только проснитесь, пожалуйста, быстрее…
Лю Шуан очень хотела открыть глаза, но веки, казалось, налились тяжестью и не поддавались её воле.
Спустя какое-то время пришёл кто-то ещё.
На этот раз — чужой голос. Мужской, ровный, холодноватый, но удивительно чистый, словно хрустальная вода:
— Лю Шуан… Ну не хочешь выходить замуж за кого-то из Куньлуня — и ладно. Старший брат поговорит с владыкой области. Улажу всё за тебя.
Эти слова пробудили в ней искреннее недоумение. Кто он такой? Почему он знает, как меня зовут? Она была уверена, что никогда прежде его не встречала. Но он называл её по имени. А значит, они были связаны. Каким-то образом.
Хотя тело её всё ещё лежало без движения, глубоко внутри неё что-то начало медленно пробуждаться, как весенний росток, тянущийся к свету, даже сквозь толщу земли.
Кроме того юноши, что приходил прежде, наведался ещё один. Был он весьма неприятным.
Появился он среди ночи, крадучись, и, даже не поздоровавшись, с какой-то дикой яростью схватил её за щёки, держа крепко, будто пытаясь выжать из неё последние силы.
— Ну хватит прикидываться! — огрызнулся он, безжалостно дёргая её лицо. — Прямо артистка. Мой брат уже поверил тебе настолько, что стоит на коленях перед Хозяином Области, умоляет аннулировать помолвку, а ты всё продолжаешь валяться, не открывая глаз! Сколько ты ещё собираешься тянуть эту комедию? Или ты правда так слаба, что один недомерок из расы демонов довёл тебя до полусмерти?
Щёки её горели от боли. С тех пор, как она утратила духовное ядро, она почти не чувствовала ничего физического, но теперь жгло по-настоящему.
Он вёл себя просто безобразно. Ей не нужно было видеть, чтобы понять: её лицо, скорее всего, перекосилось от его грубого обращения. Она хотела поднять руку и сбросить его пальцы, но тело не слушалось.
Наконец, юноша раздражённо фыркнул:
— Эй, ты что, и вправду больше не очнёшься? Неужели с тобой действительно что-то случилось? Искажённая внешность до сих пор не снята, эту рожу видеть уже нет сил. Красавица, говоришь? Тьфу, глаза режет! Красота твоя канула в лету, вот и расплачивайся. Побега из Кунсана тебе не простят, и обратно уже не вернёшься. Поди теперь, расплачься от безысходности!
Похоже, насытившись злорадством, он не удержался и снова потрепал её волосы, превратив аккуратный узел в лохматое гнездо.
— Не бойся, я просто так это не оставлю. Пойду и надеру уши тому выродку с демонической кровью! Смелости у него хватает вредить людям из рода Чишуй, да он, видно, жить устал.
Явился как буря и исчез, как вихрь, не оборачиваясь. Было ясно: он человек порывистый.
Рано утром, когда слуги обнаружили, что их «молодая госпожа» лежит с растрёпанной головой, они с воплями вбежали внутрь и кинулись приводить её в порядок.
