Во всех остальных святилищах Восьми Пустошей границы охраняли ученики-стражники. Только не в Куньлуне.
Как только Лю Шуан сделала первый шаг в сторону персиковой рощи, с деревьев тихо посыпались лепестки, укрывая её с головы до ног. Прохладный ветер прошелестел сквозь ветви и казалось, будто некогда спокойная роща вдруг пришла в исступление. Из всех уголков раздался возмущённый шёпот деревьев:
— Ай-ай-ай! Опять эта уродливая хозяйка Кунсана пришла, снова издевается над нашим господином!
— Она вернулась! Снова пришла! — вторили другие.
Десятки тысяч персиковых деревьев, будто сговорившись, начали забрасывать Лю Шуан лепестками с такой яростью, словно собирались похоронить её под живым дождём из цветов.
У неё опустились плечи. Вот и всё, этого стоило ожидать. Вернулась в Куньлунь, и снова никто здесь ей не рад. Даже деревья-духи её ненавидят. Если уж они готовы её сожрать, то как встретит её сам наследник Куньлуня? Не всадит ли меч в грудь?
Бай Юйсяо расхохотался:
— Чишуй Лю Шуан, ты посмотри на себя! Это до какой же степени надо было всех разозлить в прошлый раз, что даже деревья тебя в лицо помнят!
Бай Чжуйсюй смотрел на покрытую лепестками Лю Шуан с выражением, где смешались лёгкая досада и сдержанное веселье. Он, как человек разумный, хотел было подойти и представиться, а затем почтительно запросить аудиенции у главы Куньлуня или хотя бы его наследника, но не успел. Деревья ожили. Ветви заколыхались, и дорога, по которой они шли, исчезла, будто и не существовала вовсе. Вместо неё появилась сплошная стена из плотных переплетений древесины.
Мгновение — и путь был отрезан. Под ногами зажглись светлые линии восьмиугольной печати. Свет мерцал, давая понять: перед ними — не просто препятствие, а настоящий иллюзорный лабиринт, устроенный с одной лишь целью — выдворить незваных гостей как можно скорее.
Янь Чаошэн наблюдал за этим с насмешкой. Что и требовалось доказать: эту уродину везде ненавидят.
Бай Чжуйсюй сделал шаг вперёд и произнёс:
— Я — Бай Чжуйсюй, старший сын рода Бай из Кунсана. Прибыл вместе с госпожой, чтобы передать извинения и искренние слова раскаяния. Прошу, передайте это наследнику Куньлуня и дайте нам возможность поговорить.
Однако дорога оставалась преграждённой. Персиковые деревья упрямо не двигались, не собираясь пропускать даже на шаг вперёд.
— Я действительно пришла, чтобы извиниться, — тихо сказала Лю Шуан, — пришла не с упрёками, а с раскаянием.
Но и это не подействовало. Ни одна ветвь не шелохнулась.
Бай Юйсяо нахмурился и усмехнулся:
— А с ними-то чего разговаривать? Обычные древесные духи, набравшиеся крошек бессмертной энергии и возомнившие себя вершителями судеб. Да сжечь бы всё дотла — посмотрим, осмелятся ли и дальше мешать!
Он вспыхивал, как сухая трава. Не успел юноша договорить, как у него на пальцах уже заплясали языки огня. Лю Шуан резко схватила его за руку и прикрикнула:
— Не смей!
Она чуть ли не застонала от головной боли:
— Мы ведь пришли с покаянием. Если начнём сжигать их святилище — лишь навлечём новую вражду. В тот раз я действительно ошиблась. Совершила поступок, за который должна быть наказана. Пусть. Мы подождём. Может, кто-то из Куньлуня всё же выйдет и выслушает нас.
Бай Чжуйсюй тоже вступился:
— Юйсяо, не горячись. Здесь нельзя действовать, не подумав.
Бай Юйсяо, скрипнув зубами, всё же убрал руку и процедил:
— Ждать? Да мы тут до скончания времён простоим! А эти духи с чего вдруг стали такими смелыми? Да они бы и пикнуть не посмели, не случись чего-то… Не верю я, что они действуют сами по себе. Уж кто-кто, а Куньлунь всегда славился своим искусством пророчества. Не исключено, что с самого момента, как мы вошли на их земли, они уже всё знали.
Они, без сомнения, знали заранее, что гости приближаются, но намеренно оставили их у закрытых ворот, да ещё и велели древесным духам осыпать Чишуй Лю Шуан насмешками.
Она ведь всё-таки молодая госпожа Кунсана. Куньлунь не должен был встречать её так. Что же она такого натворила в прошлый раз, что теперь сама мысль о ней вызывает отвращение?
