Трое мужчин невольно посмотрели на неё. В их взгляде читалось сразу многое: растерянность, подозрение и лёгкое недоумение.
Лю Шуан испуганно отступила на шаг. Она сама не знала, что именно сделала бывшая хозяйка тела. Всё внутри похолодело, ей было страшнее, чем кому бы то ни было.
Сначала они думали, что всё ограничится ловушкой из рощи, что их просто немного подержат у входа, выместят обиду, и на этом всё закончится. Однако прошли дни, а дорога всё так же оставалась запечатанной, и из самого святилища так никто и не вышел.
Теперь даже Бай Чжуйсюй не мог утешить себя иллюзиями, будто стоит подождать, и Куньлунь их всё-таки впустит. Он бросил взгляд на лицо Лю Шуан, скрытое под вуалью. Жемчужина, вживлённая в её тело, укреплялась с каждым днём, затрудняя обратное превращение. Ради её внешности… они не могут больше ждать. Им придётся прорваться.
Он тяжело вздохнул:
— Придётся силой пройти сквозь персиковую рощу.
— Нет! Нельзя! — тут же бросилась она, преграждая ему путь.
Если они и правда ворвутся, не исключено, что наследник Куньлуня озлобится ещё сильнее. Они не только не получат прощения, но могут развязать вражду между двумя обителями. Тогда сам Кунсан окажется под угрозой.
Бай Чжуйсюй это понимал, просто… он слишком беспокоился за её лицо, потому и решился на отчаянный шаг.
— У меня есть идея! — поспешно воскликнула Лю Шуан. — Дайте мне попробовать.
Она бросила взгляд на Яня Чаошэна. В памяти всплыл эпизод: когда-то маленькая бессмертная травинка чуть не забрела в Зал Безжалостности. Это разозлило Янь Чаошэна до такой степени, что они не разговаривали несколько дней. Тогда он утешил её именно этим способом.
Лю Шуан, может, и не помнила, что чувствовала, но память о том, как её утешали, осталась. Возможно, это сработает и теперь.
Раз Янь Чаошэн использовал тот метод, чтобы успокоить её, то почему бы ей не применить его, чтобы успокоить наследника Куньлуня?
В самом деле, если не хватит смелости открыто извиниться — ничего не выйдет. А что ей терять? В Куньлуне её и так никто не уважает. Вздохнув, она сложила пальцы в знаки, ладони описали изящный рисунок, и в воздухе вспыхнула золотая надпись из потока света.
Эта струящаяся световая строка вознеслась к небесам и медленно растеклась по всему пространству над Куньлунем.
Во Цзян, удобно устроившись перед водяным зеркалом, с удовольствием наблюдал за происходящим. Стоило этим гостям ступить на земли Куньлуня, как он тут же обо всём узнал.
Он велел духам-персикам запереть проход и ни за что не пускать ту «драгоценную» гостью внутрь.
Он что, шутки не понимает? В прошлый раз эта уродливая девчонка влетела сюда словно хозяйка жизни. Весь Куньлунь, учитывая, что она — невеста наследника, встречал её с честью и почтением. И как она себя повела? Без предупреждения обрушила на молодого господина поток оскорблений, заявив, что он ей не пара и что она, мол, скорее умрёт, чем выйдет за него.
И ладно бы на этом остановилась. Когда наследник, в попытке сохранить дипломатичность, заявил, что брак — дело двух обителей и требует обсуждения с отцом, она — ни много ни мало — ткнула пальцем себе в живот и произнесла: «Может, я уже жду ребёнка. Если ты не прочь быть рогоносцем, мне не жалко. Пусть Куньлунь и Кунсан объединяются, раз тебе так надо».
Даже его добрейший господин не сдержался тогда и холодно усмехнулся.
Унизила она его публично. Мужчина, оказавшийся в такой ситуации, иного выбора не имел, он согласился на разрыв помолвки.
А эта девчонка, как ни в чём не бывало, радостно улетела. Во Цзян за все свои сотни лет не видел, чтобы у его господина было такое каменное лицо.
Ничего себе устроила наследница Кунсана такое бедному куньлунцу, бессовестная девченка