Четвёртый не выдерживал, его едва не разрывало от нетерпения, он уже раскрыл рот, чтобы перебить их, но Шэн Цинжан вытянул руку, жёстко остановив его.
— Четвёртый.
Пальцы правой руки Цзун Ин никак не могли уняться, они мелко дрожали. Она резко сжала кулак, затем ещё и ещё, будто борясь с собой из последних сил, и, наконец, подняла голову:
— Я попробую.
Не успела фраза сорваться с губ, как Шэн Цинхэ рявкнул ближайшим солдатам, чтобы расчистили место и немедленно достали инструменты и сестру для помощи:
— Что бы ни было, дайте нам хоть какие-то приборы! Третий батальон потерял столько братьев, я не позволю, чтобы ещё и этого мальчишку мы не спасли!
Операционный стол соорудили наспех. В полевом госпитале оставались лишь два доктора, оба перегруженные до предела, и только по исключению одну медсестру выделили Цзун Ин в помощь.
Ни о какой полноценной дезинфекции речи не шло, не было ни хирургических ламп, ни стерильных халатов, ни аппаратов для наблюдения. Определение расположения пули, очистка раны, разделение тканей и последующее ушивание — всё легло исключительно на её плечи.
Даже сама обстановка оставалась далёкой от тишины. Вдали вновь и вновь рвали воздух разрывы миномётных снарядов, началась новая атака.
Солнце медленно поднималось от восточного края к зениту. Веки у Цзун Ин дёргались, по щекам катился пот, намочив воротник её рубашки. Она собрала все силы, и каждый шаг её работы был предельно выверен и осторожен.
В душе натянутая струна звенела до предела, вот-вот грозясь оборваться. Однако в этом напряжении странным образом исчезли привычные мучительные картины неудач, что часто терзали её во сне: ни единого воспоминания, ни обрывка.
Когда последняя нить легла в шов, она на миг сомкнула веки и едва не рухнула от усталости, но руки, упёртые в стол, остались твёрдыми.
Шэн Цинжан всё это время ждал за белой занавеской. Лишь когда он увидел, что она отложила инструменты, господин Шэн позволил себе с осторожным облегчением выдохнуть.
Не успел он перевести дух, как связной доложил, что удалось наконец дозвониться в штаб, и оттуда пришло распоряжение немедленно отправиться туда за получением пропусков.
Дело было слишком важным, откладывать его он не мог. И всё же он дождался, пока Цзун Ин выйдет.
Их взгляды встретились; слова встали комом в горле. Тогда Шэн Цинжан лишь вынул из кармана светлый носовой платок и, как в их первую встречу, протянул ей:
— Чистый, я им не пользовался.
Аккуратно сложенный, с неизбежными складками, пропитанный запахом дыма и теплом тела, но без пыли и без крови. Он и правда был чист.
Цзун Ин сжала в ладони платок и услышала:
— Мне нужно немедленно отправиться в штаб корпуса. Дорога опасная, останься здесь и жди меня.
Она молча кивнула.
В этот момент связной вновь подогнал его, и Шэн Цинжан развернулся, вышел наружу. Цзун Ин тоже вышла, и лишь успела увидеть, как он садится в джип. Машина, трясясь и пробуксовывая на грязной дороге, постепенно скрылась вдали. Солнце чуть покатилось к западу, а канонада на время стихла.
Издалека донеслись голоса Шэн Цинхэ и его адъютанта. Тот, шагая рядом, настойчиво убеждал, почти срываясь от тревоги:
— Я тебе говорю, после того как посмотришь Сяо Куня, сам тоже займись перевязкой! Не вздумай пренебречь! Если занесёшь инфекцию, беды не оберёшься!
Шэн Цинхэ быстрым шагом подошёл к Цзун Ин, бросил ей наспех короткое «спасибо» и, не задерживаясь, откинул полог, чтобы взглянуть на самого юного из раненых в батальоне.
Но и минуты не прошло, как строгая медсестра вытолкала его обратно.
Он сорвал с головы фуражку, провёл рукой по волосам, выглядел неловко и устало, даже чуть растрёпанно, совсем не так, как в день их первого знакомства.
Цзун Ин подняла на него глаза:
— Не собираетесь обработать раны на голове и плече?
— Всё равно это пустяковые царапины. Боль дойдёт до предела и перестанет болеть, — отозвался он.
В его голосе сквозило что-то сродни самоистязанию. Лицо, побелевшее от потери крови, было полно мрачной обречённости. Пережив ожесточённый бой, лишившись многих товарищей, он будто бы бессознательно считал себя недостойным облегчения.
Медсестра не позволила ему упрямиться. Она вышла с железным подносом и холодно приказала:
— Живо на перевязку.
Цзун Ин тихо добавила:
— Идите.
Четвёртый нехотя подчинился, а она вышла на улицу.
Влажный ветер скользнул по спине, от его прикосновения кожа покрылась мурашками, и лёгкий холод развеял мутное оцепенение. Она вдруг ясно осознала, как только что провела полноценную операцию. Руки не дрожали, и пациент выжил.
Неизвестно, сколько времени она простояла в задумчивости, но, очнувшись, заметила, как изнутри вышел перевязанный Шэн Цинхэ.
Очевидно, медсестра имела к нему личную неприязнь. Она перебинтовала грубо и нарочито небрежно. Особенно на голове повязка сидела косо и топорно, отчего выглядел он нелепо.
Зеркала под рукой не было, и он сам об этом не догадывался. Мужчина молча достал из кармана коробок спичек и пачку сигарет, закурил, глубоко затянулся и уставился вдаль.
Цзун Ин, ощущая острую потребность взбодриться, протянула руку:
— Дадите и мне одну?
Он скосил на неё взгляд, но всё же достал сигарету и спички, и протянул ей.
В коробке оставалось всего несколько сигарет. Видно, что свёрнуты они наспех, табак едва не высыпался.
Цзун Ин вытащила одну, уверенно чиркнула спичкой, наклонив голову прикурила и, нахмурившись, затянулась.
Стоило дыму опуститься в лёгкие, как организм резко воспротивился. Её скрутил приступ кашля.
Шэн Цинхэ усмехнулся и отпустил колкость:
— Не умеешь курить — нечего и строить из себя. Да и пользы в этой привычке никакой.
Цзун Ин смотрела, как дым клубится в воздухе, больше не мучая собственные лёгкие, она хрипловато сказала:
— Я очень давно не курила.
Его рука с сигаретой застыла. Он скосил глаза на её профиль:
— Ради моего третьего брата бросила?
Она промолчала несколько секунд, затем тихо ответила уклончиво:
— Может быть.
