Он поднял ладонь. В свете лампы она аккуратно обработала рану спиртовым тампоном, зажатым в пинцете. Резкий жгучий укол алкоголя заставил его невольно нахмуриться.
Цзун Ин подняла глаза, на секунду задержала взгляд у него меж бровей, потом чуть повернулась и достала из аптечки мазь:
— Рана серьёзная, нужно ухаживать тщательно. Мазь держи при себе, смазывай каждый день, меняй повязку.
Шэн Цинжан вдруг спросил:
— Госпожа Цзун, почему ты, подойдя к двери, всё-таки не вошла?
— Пароль сменили, — спокойно ответила она.
— Это сделали те двое, что приходили утром?
Рука её чуть замерла, затем она бросила использованный тампон в стоявшее рядом ведро:
— Скорее всего, да.
— Ты их знаешь?
Перед глазами Цзун Ин всплыли лица секретаря Шэня и Люй Цяньмина. Она сказала:
— Один из них, как и моя мать, был старейшиной Синьси. Правда, он ушёл оттуда много лет назад, сейчас ведёт собственный бизнес, но всё это время сохранял крупный пакет акций и, надо сказать, немалый.
Она сменила ватную палочку и продолжила обрабатывать рану. Шэн Цинжан уточнил:
— А с Син Сюэи его отношения какие были?
Цзун Ин задумалась и ответила:
— Ничего особенного. Думаю, после его ухода из Синьси они почти не общались.
— Почти не общались, а вдруг явился… — протянул Шэн Цинжан, затем он с нажимом добавил: — Значит, его цель, возможно, та же, что и у нас: вещи Син Сюэи.
Те двое сразу поднялись наверх, прямо в кабинет, не сворачивая. Цель их была очевидна.
Получалось, что тот звонок, который мать Цзун Юя получила в коридоре, вероятнее всего, был именно от секретаря Шэня. Он и сообщил, что пора входить в дом.
Но зачем? Чтобы «разобраться» с вещами? Что именно там требовало уничтожения: рабочие записи, дневники? Что такого в них было?
— Не обязательно так, — возразила Цзун Ин. — Мы искали улики. А он, возможно, хотел их скрыть. Мотивы разные.
— Скрыть? Что именно? То, что связано с делом твоей матери? Или с самим Син Сюэи? — Шэн Цинжан слегка наклонился вперёд. — После его смерти он встречался с тобой?
Цзун Ин резко подняла глаза:
— Откуда ты знаешь?
— Обычно внезапные приглашения не случаются без причины, — рассудительно заметил он. — Это редко бывает порывом. Встреча могла быть проверкой. Он пытался прощупать почву, не так ли?
Цзун Ин в памяти перебрала ту беседу. Всего два момента зацепились в её сознании.
Первое — Люй Цяньмин поинтересовался, закрыто ли дело Син Сюэи. Второе — он сказал, что Янь Ман не могла покончить с собой.
Первое она тогда пропустила мимо ушей. Второе же неожиданно тронуло. В его словах ей почудилась поддержка, и даже, пусть на миг, она ощутила благодарность.
А теперь, вспоминая ту встречу, она видела, что его дружелюбие было лишь маской, за которой скрывалось испытание, ловкая попытка выведать её мнение.
Брови Цзун Ин резко сдвинулись, в груди смешались тревога и смутное недоумение, словно перед лицом опасности, о которой она догадалась слишком поздно.
Шэн Цинжан заметил её заминку и не стал больше расспрашивать. Он только тихо сказал:
— Не спеши. Раз он тоже ищет эти вещи, значит, мы двигаемся верным путём. Узел во всём этом по-прежнему кроется в наследии Син Сюэи.
Цзун Ин отогнала наваждение, взяла из коробки бинт, перехватила его ладонь и начала перевязывать, между делом спросив:
— Ты сам не находишь поступки Син Сюэи странными?
— Ты о чём? О пароле, дневниках или вырезках из газет? — уточнил он.
— Обо всём.
— Пароль «0914» показывает, что день смерти твоей матери имел для него особое значение. Дневники одержимы одной темой и при этом оставляют без ответа, к кому обращены. А вырезки… — он поднял голову и встретил её взгляд. — Люди собирают чужие следы по разным причинам, но если бы я столь бережно хранил каждую крупицу о ком-то, этот человек был бы лишь тем, кого я люблю.
Рука Цзун Ин замерла.
Шэн Цинжан продолжил:
— Исключим возможность странной мании. Тогда остаётся лишь одно: он испытывал к твоей матери очень глубокое чувство.
Смысл его слов был предельно прозрачен. Син Сюэи, скорее всего, был влюблён в Янь Ман. Именно этот ответ был для Цзун Ин самым нежелательным.
Ведь стоит замешаться личным отношениям, и становится куда труднее разобраться, какую роль он сыграл во всей истории. Всё ли он делал из вины за чужую смерть? Или же только из-за мучительной тоски по умершей?
На экране телевизора как раз заканчивался выпуск новостей. Ведущий с неизменной спокойной интонацией объявил:
— Сейчас экстренное сообщение. Сегодня около десяти тридцати вечера в одном из посёлков Баошаня произошёл пожар. Пожарные продолжают тушение. О пострадавших сведений пока нет…
Картинка сменилась кадрами с места происшествия. Цзун Ин, проследив за взглядом Шэн Цинжана, узнала в клубах дыма охваченное пламенем здание, дом Син Сюэи.
Она непроизвольно вскочила, но выпуск уже завершался. Картинка вернулась в студию, диктор перешёл к другой новости.
Шэн Цинжан закрепил последний виток бинта и бросил вполголоса:
— Если пожар и вправду случаен, то уж слишком он похож на заранее подстроенное совпадение.
Затем он открыл свой портфель, достал оттуда потрёпанную рабочую тетрадь и, взглянув на её спину, добавил:
— Целый день не удавалось показать. Утром, когда ты собралась уходить, я нашёл вот это.
Цзун Ин повернулась. На обложке значился год смерти Янь Ман.
— Кто-то неожиданно поднялся, и я не успел вернуть её на место, — пояснил он. — По дороге в штаб у меня впервые выдалась минута пролистать…
Он раскрыл тетрадь на нужной странице, повернул её и протянул Цзун Ин.
Там было выведено:
14 сентября. В этот день я съел собственную совесть.
